«Ривчек», рассказ

И пришел день, когда на углу  улиц Комсомольской, бывшей Старопортофранковской, и Чижикова, бывшей Новорыбной, вырос дом, в котором Ривчику полагалась квартира. Дом был, по тогдашним одесским меркам, очень хороший, добротный, с удобной планировкой и высокими потолками, «сталинский», как быстро прозвали дома такого проекта. Ривчику как несемейному человеку выделили комнату в двухкомнатной квартире. При этом комнату, которая побольше, дали на двух человек — начальнице экономической службы, у которой была дочь. А Ривчику, на одного, досталась комната поменьше.

Интересно отметить, что в связи с квартирным голодом наблюдалась тогда, можно сказать, дискриминация по половому признаку. Причем дискриминация была одинаково по отношению к любому полу. Когда родителей был полный комплект, тогда вопросов не было. А вот когда семья неполная, этот вопрос возникал обязательно. То есть если бы у экономистки был большой сын, ей бы дали всю квартиру, а Ривчик, может быть, еще бы подождал. Но у нее была дочь. Большая уже, но дочь. То есть однополый ребенок. И маме поэтому полагалась только одна комната. Одна. Вот такая дискриминация.

В выделенной квартире комнаты были смежные, то есть одна, меньшая,  та, что для Ривчика, была проходная. И получалось, что это не коммунальная квартира с общей кухней, а какое-то полуторасемейное общежитие. Между тем теоретически мог случиться и другой вариант. Экономистка и Ривчик были людьми одного поколения, давно знали друг друга по работе и находились в достаточно уважительных отношениях. Почему бы им, оказавшись (случайно!) в таком близком соседстве, не распорядиться квартирой для создания, наконец, нормальной семьи? Ведь и он, и она свободные люди! Теоретически мог случиться такой вариант.

Но Ривчик был несвободен. И потому меньшую свою комнату еще  чуть укоротил, зато сделал ее совершенно отдельной. И привел свою незаконную жену в первую в его жизни собственную квартиру. Пусть коммунальную, пусть укороченную, но свою. А в подвале остались выросшие дети.

(О возможном повороте семейной судьбы Ривчика можно бы и не говорить, но упомянуто о нем неслучайно. Женя и соседка-экономист много лет прожили в одной квартире и прекрасно вели свое коммунальное хозяйство, но… Знающие люди утверждают, будто Женя никогда не забывала, что рядом с ней живет свободная женщина.)

***

Друзья детства Ривчика были друзьями и Жени тоже. О сестрах и говорить нечего. Поэтому когда Ривчик и Женя снова оказались вместе, то и друзья, и сестры были этому искренне рады. И в это нужно поверить, потому что и друзья, и сестры в гости приходили не столько к Ривчику, сколько к Жене, всегда свойской и всегда гостеприимной.

Когда жили в подвале, выкупаться дома, понятное дело, было просто нереально. Подвал был ниже уровня дворовых труб. Чтобы просто умыться, под умывальником стояло обычное ведро, которое по мере наполнения выносилось наверх, в дворовый туалет. Поэтому купаться ходили в баню. В воскресенье утром, пораньше, за Ривчиком заходил его старый товарищ Левин, которого сам Ривчик называл Левчиком. (Женя, а вслед за ней и дети, называли его по фамилии — Левин.) После бани Ривчик с Левиным возвращались домой, чтобы вместе позавтракать. Женя, готовясь накрывать на стол, задавала важный для нее вопрос — будут ли они пить чай, на что Левин недоуменно вскидывал брови — «Чай пьют китайцы!» — и доставал из внутреннего кармана пиджака четвертушку (четушку, чекушку) «Московской».

Когда Ривчик переехал в дом со всеми удобствами, походы в баню отошли в прошлое, и Левин уже не так часто появлялся со своей чекушкой. Зато зачастил в дом другой старый друг Ривчика — Петя Думчев, который, в противоположность Левину, выпивал очень редко, помалу и исключительно после уговоров. Петя, а для кого дядя Петя, был, в отличие от своих друзей, человек религиозный, из  семьи баптистов (в Одессе говорили — штунда), по профессии столяр. Если плотники много времени проводят на свежем воздухе, то столяра работают в закрытых мастерских, лица их часто и худы, и бледны. Петя Думчев был мужчина полный, с лицом, правда, светлым, без загара, и очень мило картавил. Имя Жени не вызывало у него проблем, но и имя Ривчика его не обескураживало, наоборот, он, казалось, с удовольствием, надо не надо, произносил имя своего давнего товарища.

А зачастил Петя Думчев потому, что и для него праздником было, что Ривчик получил, наконец, квартиру. И праздник этот Петя решил отметить тем, что сделает для Ривчика с Женечкой нужную для дома вещь —  сделает сам и с учетом натуральных размеров комнаты. И сделал. Шкаф платяной с зеркалом, с ручной резьбой по дверце бельевого отделения, а над резьбой окошко такое наборное, типа витража, только стекло толстое, ограненное и нецветное. Короче, подарок на новоселье. Естественно, растянутый во времени.

***