«Собачий тупик», повесть

– Гондолы… У нас и шаланды с кефалью повывелись, - взгрустнулось Герману Валентиновичу.

- Не суй нос, куда не следует, раб лукавый! – одернула раба Ниночка.

– Да, уйми, Моисей, свое воображение! – поддержал дочь патриций. – Принцессочка моя! Тебе, безусловно, нужно отвлечься. Сходила бы ты на Поля Украшения, или на барахолку. На Староконном чего только не увидишь. Или книжку почитай. У меня в кабинете в шкафу есть парочка романов. А то вон на заезжих гладиаторов сходила бы посмотреть – всё развлечение.

– Некогда мне по стадионам болтаться или с книжкой валяться на диване. Весь дом на мне. Разве ты не знаешь?

– Зачем тогда нам Мосичка? Он же стряпает, убирает, на рынок ездит.

– Моська не способен принимать ответственные решения. Не могу же я полностью доверять этому чокнутому с замызганной скрипкой без струн. Не забывай, что я ответственна за твое лечение. Да-да, за твои таблетки по часам и за своих собак. Они без меня с голоду умрут. Устала я. Потом лекарство тебе дам. Позже…

– Таблетки я и сам проглочу, когда о них вспомню. Но если ты будешь настолько любезна… а пока отдохни. И я отдохну…

***

Когда Ниночка проснулась среди ночи, она долго не могла опомниться. Слезы текли потоком. Она судорожно ловила ртом воздух. А все потому, что ей приснился не просто сон, а самый настоящий кошмар. Ей снился суд над ее обездоленным террористом. Но так как она его никогда не видела, он предстал перед ней в облике любимого Жоржика с фотографии, наряженного довольно странно – в тельняшку, красные галифе и дырявое сомбреро.

В качестве главного судьи она увидела себя в несусветном начесе и в полковничьем центурионском кителе поверх ночной сорочки. Но больше всего ее поразили двое других судей. Это были огромные собаки – Белка и Стрелка (значилось на бейджиках), ходящие на задних лапах и разболтанно сидящие рядом с ней за пустым обеденным столом совсем по-человечьи. Белка сильно смахивала лицом и повадками на почтенного отца семейства Германа Валентиновича, а Стрелка – на раба Мосичку.

– Начнем, друзья. Пусть введут обвиняемого, – строго произнесла судья, и Ниночка узнала собственный голос.

Террорист испуганно озирался, стоя перед столом в непосредственной близости от старой газовой плиты и безнадежно увядших орхидей. На груди подсудимого болталась связка больших спелых гранатов, по-видимому, в качестве символа безысходности гонки вооружений.

– По моему мнению, он ничего из ряда вон выходящего не совершал. Отпустить на свободу мы его, конечно, не сможем, но доброе имя вернем, – сказала судья.

– Раз он сюда попал, то это уже надолго, – добавила Стрелка.

– В любом случае следует неторопливо проанализировать ситуацию, – предложила Белка. – Во-первых, он совершил нападение на торговую точку, во-вторых – захватил заложников. И в-третьих, выдвинул требования просто невыполнимые. К тому же он угрожал взорвать весь квартал.

– Все это подробно запротоколировано в материалах дела, – согласилась Стрелка.

– Но у него даже гранаты не настоящие.

Судья явно была на стороне обвиняемого.

– Муляжи, папье-маше, – подтвердила Стрелка.

Белка была против:

– Заложники об этом не знали. У одной женщины от страха временно отнялись ноги, у другой – случился обморок. Он должен быть строго наказан.

– По всей строгости.

Стрелка была бессильна перед лицом закона.

– У него имелись причины, – продолжала адвокатничать судья. – Его мать, кажется, серьезно больна. Учтите, что он думал не только о себе. Его требование присоединить наши Поля Украшения к Бразилии, чтобы знаменитый карнавал проводить не только там, но и у нас, говорит само за себя.

– Самоотверженно, – восхитилась Стрелка.