«Такая длинная зимняя ночь…», роман

Компания приуныла. Поезд тронулся. Дочурка помахала ручонкой. Они медленно удалялись…

 Ах нет, это мой вагон уносил меня от них…

…Полная луна бросила дорожку на пол. Надо было шторы плотнее задвинуть, подумал я. Следил за лунным лучом и вспоминал.

Что это было? Как это могло случиться? Кто виноват? Ведь ничего не предвещало…

…Санаторий был расположен в лесу возле озера. Вроде как целебная вода – какими-то особыми свойствами обладает. Слепые начинают слышать, глухие – говорить… А хромые – мечтать.

Отдыхающие «на водах» всюду ходили с бутылочками, пили целебную влагу и выздоравливали. У меня зарябило в глазах от обилия тетушек в цветастых платьях, сидящих в очереди на процедуры и во всеуслышание рассказывающих истории своих болезней – да и всю свою жизнь – окружающим. Я решил соблюсти инкогнито – на случай если попадутся отдыхающие из моего города. За время болезни я отпустил окладистую бородку, которую собирался сбрить уже после возвращения домой. К этому имиджу нужна была другая биография, но я ее еще не придумал и хранил загадочное молчание, когда соседки по столу пытались вытянуть сведения о моем семейном положении…

Мне досталась угловая комнатка на первом этаже самого крайнего корпуса. Из окна прекрасно просматривалась танцплощадка и тропа к озеру. Потемневшие обои отпугивали постояльцев, и никто не соглашался поселиться в этой темной берлоге. Но у комнаты было неоспоримое достоинство – там помещалась только одна кровать. Я не обращал внимания на то, что солнце почти не заглядывало в окно. Главное – у меня не было докучливых соседей…

Вечером меня оглушила музыка – отдыхающие предались танцам. Я ушел к озеру и сидел там, пока танцоры не разошлись по своим комнатам.

А утром я увидел ее.

Я сидел у окна – привык вставать рано и за два дня безделья еще не избавился  от этой привычки. Мимо меня проплыла соломенная шляпка и направилась по тропинке к озеру. Под ней была женщина, окутанная газовой тканью, сквозь которую просвечивался купальник. Я вспомнил, что моя жена имеет такой же кусок материи с гордым названием «парео», незаменимой на пляже, которая в случае необходимости может поочередно превратиться в сарафан, в полотенце и в подстилку…

Купальщица скрылась за деревьями. Я  решил ее дождаться – хотелось разглядеть ее в фас. Завтрак накрывали к восьми, так что волей-неволей ей придется вскоре вернуться по этой тропинке. Но она не спешила к столу. И мне пришлось покинуть свой пост, не дождавшись ее.

В столовой рассматривал всех входящих женщин, но не мог угадать, кто же из них моя таинственная русалка. Видимо, она завтракала в другую смену или не завтракала вовсе.

Массовик-затейник санатория объявила, проходя между столами, что вечером состоится конкурс красоты, желающие могут принять участие. Задания для участниц будут сложные. И членам жюри будет не просто принять решение… Мне предложили «войти в состав», и я, охваченный всеобщим настроением ликования, легко согласился.

Вечером весь санаторий собрался на лавочках перед сценой на летней площадке. Там были расставлены стулья полукругом, и четыре «красавицы» заняли свои места.

– Сейчас еще одна подойдет, – сказала культмассовичка в алом сарафане, который должен был изображать бальное платье.

Вдали на  аллейке показалась женщина. Она спешила к нам. И я без труда узнал «утреннюю шляпку».

На моей русалке было длинное зеленое платье из легкой ткани, подол в прямом смысле летел за ней. Утреннее парео было скручено в тугой жгут и закручено дважды на шляпке, концы его развевались, как перья. К импровизированной тулье была приколота желтая роза. Такая же красовалась на плече.

Я смутно вспомнил, что видел две желтые розы на клумбе перед моим окном – во всем санатории больше не было роз такого цвета. Санитарки поливали их каждое утро, заботливо окучивая. Когда она успела их сорвать?

– А вот и Дина, пятая «красавица»! – приветствовала ее культмассовичка. – Займите свое место.

Женщина легко взлетела по бетонным ступенькам на «сцену». Обернулась к зрителям.

И ее лицо ослепило меня…