«Янтарная комната», окончание романа

– Лучше бы мы её послушали и действительно поместили в дом инвалидов!
– Да о чём ты говоришь, сынок! Поехал бы тогда с нами – увидел бы, что там делается! Прошёлся бы по палатам, полюбовался бы… Интеллигентная женщина с двумя дипломами лежала… в засохшем дерьме! Я ей бутылки с чаем поставил на тумбочке, чтобы могла сама себе брать. Так она счастлива была! И всё повторяла: "Спасибо! Спасибо! Мне этого чая на несколько дней хватит! Если никто не заберёт…" Они же идиотов держат вместе с лежачими! Вроде как идиоты должны лежачим помогать. Подавать им всё. А те… Ты что же – хотел, чтобы и Саша вот так вот лежала? Чай холодный пила…
– Всё! Кончайте! – злобно перебила Марина. – Заткнитесь оба! Я одна во всём виновата!
Голос у неё был какой-то севший, сорванный. Казалось, она перед этим долго и громко кричала.
– Когда бабушку Риту забрали из больницы, Саша уже почти согласилась уехать к Юле. И уехала бы, если б не я! Я нарочно сказала Галке, что повешусь, если она уедет! Галка ей, конечно, передала. Я для того и говорила, чтобы передала!
Она бегло взглянула на отца и брата. Оба собирались ей возражать, но, видно, не находили нужных слов. Причём взгляд у отца был не мягкий, не утешающий. Будто он хотел сказать: на тебе свет клином не сошёлся, имелось у Саши в жизни ещё кое-что, кроме тебя…
Ну да, наверное, он прав. Так хочется думать, что прав!

Господи! Если бы она, эгоистка, не "поделилась" тогда с Галей – насколько ей сейчас было бы легче!
Марина прошла по длинному коридору. Твёрдые каблучки сапог стучали по кафелю. Гулкое больничное эхо умножало звуки, и казалось, что идёт она не одна, что их здесь две, три, четыре – разных, с разными мыслями. Она на ходу задёргала сумочку, вышла в тамбур, закурила.
На деревьях ещё оставались жёлтые листья, а внизу уже лежал робкий, негустой снежок. На асфальтовой дорожке его быстро вытаптывали прохожие, превращали в тёмную, жидкую грязь. Но снег боролся, как мог, – завоёвывал потихоньку пространство.
Так студила душу, так нехорошо тревожила эта смесь последней желтизны и первой белизны!
Марина не знала, которая из четверых сейчас курит в коридоре. Та, что давно была готова к случившемуся. И хочет только одного: чтобы всё скорее закончилось. И боится, как бы не сорвалась крайне важная для неё поездка в Грецию. А может, та, которой уже приелись и Греция, и Италия. Которая ничего в жизни не видела лучше "янтарной комнаты" в домике, побитом шашелем. Которой нужно, чтобы всё это длилось и длилось. Которая не желает знать, готова ли Саша терпеть, оставаться и дальше тихой уютной пристанью. Терпеть боль, терпеть беспомощность. От жалости к ним, к здоровым, свободным – умирать незаметно, потихоньку. Так, чтобы они успели её забыть ещё живую, чтобы сама смерть оказалась почти не событием, не горем, а всего лишь бытовым облегчением.
Или третья…
Дверь хлопнула. Марина посторонилась. Но никто не прошёл мимо неё. Она узнала скрип костылей и постукивание гипса.
– Маринка… – начал отец неуверенно. – Ты так не убивайся. Не бери всю вину на себя. Мы с Сашкой сами… Напрасно мы не расписались! Уехали бы к Юльке все вместе. Чего говорить! Медицина там получше. Вылечить бы её не вылечили, но, может, продержали бы подольше. Хотя… – он шумно потёр лицо и продолжил: – Если бы у них действительно было бы что-то особенное, Юля бы сильнее уговаривала. А в последнее время… Она вообще вроде как охладела, Юля…
Марина отошла от него поближе к окну. Повозила по стеклу пальцем, обводя силуэт старого развесистого дерева.
– И потом, дочка… Не знаю я… Почему все решили, что это она нарочно? Мне вот… не верится, что она… сделала такое. Может… как-то случайно…
– Ага! "Случайно"… Пол-упаковки проглотила случайно! Я, между прочим, много раз видела, как она играется этими таблетками. Меня она не стеснялась…
– Чепуха! – ревниво перебил он. – И я видел сто раз! Это их в детстве Аркадий научил созвездия выкладывать из аскорбинки.
– Вот именно – из аскорбинки! А она игралась совсем не аскорбинкой! Я помню, как она смотрела на неё, на свою "Большую Медведицу"… Лицо её помню. Боже мой! Она уже тогда собиралась это сделать! А мы не понимали! Её нельзя было оставлять одну. Уж лучше бы в доме так и жили Лариска с Валеркой! Лучше бы они её отравили, чем она сама…