«Янтарная комната», роман

Боря уже протёр колени на старых джинсах. В левом ботинке прихлюпывала вода. Он шарил пальцами в драных космах водорослей, отбрасывая в сторону мелкую морскую дохлятину, вынесенную штормом. Азартно разгребал месиво битых ракушек. Надо же! Такое везение! Ещё кусок костяного янтаря!

Шурка Болотников, которому надоело рыться в сыром песке, сидел, далеко выбросив из машины длинные ноги. Равнодушно следил за азартным Борькиным ползаньем. Иногда без раздражения ударял ладонью по клаксону. Кричал лениво: "Ну что? Может, хватит?" Борька оглядывался, мотал головой. Потом шёл вразвалку к машине, бросал добычу на заднее сидение. Там набралась уже приличная горка – янтарь разных цветов. По большей части – бледно-лимонный и жарко-оранжевый. Но был и коричнево-бордовый, и цвета слоновой кости.

– Ну, Борька, ты, по-моему, весь берег очистил…

Машина долго не заводилась. Оба струхнули. Ничего себе! Застрять в таком безлюдном месте, да ещё в день отъезда… Но как-то всё же завели. Расслабились только тогда, когда выехали на шоссе.

– Аккумулятор надо менять, – вздохнул Шурка. – Один мужик обещал достать, но пока молчит. Ух, я испугался! Вот, думал, удружил! Я сюда сколько раз ездил – ни одной живой души не встретил!

– Далеко. И ехать неудобно. Иначе бы янтарь вот так, под ногами, не валялся…

– Ты, – попросил Шурка, – никому не рассказывай, где мы всё это насобирали. А то народ повадится…

Место было и впрямь укромное – но хорошо известное жителям посёлка. Многие после штормов ездили туда собирать янтарь. Боре просто повезло в то утро: его лишь по случайности не опередил никто из местных.

Несколько камней, подобранных Борей, были действительно ценными. Но за остальными поселковые и нагибаться бы не стали.

3

Вот как раз на этом месте за несколько лет до того Толик нашёл своего лягушонка.

В начале лета выбрались с Ивановыми на море.

В то время он особенно сильно любил Лену. Больше не тушевался, не трепетал перед её умом, образованием. Не благоговел перед её медалью, перед красным дипломом, перед кандидатским минимумом, который она готовилась сдавать. Иногда решался даже что-нибудь советовать ей: "Перестань, Ленка, мучиться! Уж слишком ты стараешься! Пойди прямо сейчас. Уж тройку ты всегда получишь! Ты ж не по английскому и не по философии собираешься работу писать!"

Но она, конечно, не слушалась. Как же: Лена – и вдруг тройку получит! Для неё и четвёрка позор.

Толик по-прежнему хвастался Леной. Красавица, умница, ведущий конструктор. Но втайне про себя нежно посмеивался над ней. Со всеми своими достижениями Лена зарабатывала почти втрое меньше, чем он у себя в порту.

Смешило его и то, как она держалась. Профессорская дочка – да и только! Это у неё от матери, от Зинаиды Митрофановны. Та вообще… Работает техничкой в школе. В сущности – уборщица. Выросла в селе, семи классов не окончила. А гонору, гонору! Не говорит, а прямо-таки выступает! Одними народными мудростями выражается! Хоть ходи за ней и записывай каждое слово в книжку "Золотые россыпи"…

"Смотри, Толик, смотри! Начинать легко. Как с горы спускаться. А вот вернуться захочешь – достанет ли сил…"

И Лена туда же. Обе, понимаешь, боятся, что он сопьётся до смерти, как отец. Но разве можно сравнивать? Отец от досады пил. Надо же! Вернулся с войны здоровый – с руками, с ногами… И вдруг захромал. Через месяц уже без палки не мог ходить. Потом стал на костыли. И всё от осколочка, от пустячной ранки! В медсанбате о ней справку написали на клочке газеты… И вот ему – огромному, вспыльчивому, гордому – пришлось мотаться по комиссиям с этой поганой бумажкой! Унижаться, доказывать, стучать по столу костылём…

Вот от чего он умер, а не от водки.

А хоть бы и от водки! Всё равно! Разве это повод – вот так вот противненько опускать глаза и поджимать губы, когда он позволит себе лишнюю рюмку? Ну что для здорового мужика рюмка? Знала бы Лена, как они иногда на работе поддают… А потом ящик на плечи – и по узенькому трапу… Или на автокаре…

Ну а в тот день вообще нечего было дуться.

Они тогда с Ивановыми первый раз за лето выехали на море. И пил он не больше, чем Петя с Володей. Ну, может, пиво добавлять не стоило…

Ох, до чего Толик не любил такой её взгляд! Ей-богу, лучше бы орала и возмущалась, как другие жёны. А то уставится в даль… так это… левее его уха – будто ничего не видит, кроме дюн и моря. Он обращается к ней – а она делает вид, что не слышит. А у самой – песочные усы… Ему даже захотелось чмокнуть её в эти усы. Но он постеснялся: вокруг было полно народу.

Толик поднялся, утёр ей верхнюю губу носовым платком и пошёл на берег развлекать детвору. Построил для них замок из мокрого песка. С каналами, с башнями. Красиво получилось. Он видел похожий дворец в журнале "Вокруг света".

Волны были низкие. Песок гладкий, жирный. Толик запустил в него пятерню и вытащил его, лягушонка. Из аккуратной глыбки прозрачно-медового янтаря на Толика смотрели любопытно живые глазки, тоненький ротик улыбался самодовольно, а сквозь пятнистую шкурку почему-то проглядывали косточки.

Дети потребовали, чтобы он сейчас же расколол янтарину. Ему и самому казалось, что стоит аккуратненько ударить сбоку молоточком – и лягушонок выскочит живой, весёлый… И поскачет себе жить-поживать дальше.

Мужики стали гадать, сколько такая штучка может стоить и что там внутри: мумия или гнилая дохлятина. И будет ли вонь, если действительно разбить. А женщины заспорили, что лучше сделать – брошку или кулон. Лена приложила янтарь к груди и вдруг закричала: "Уберите! Уберите! Фу, гадость! Какая гадость!" И побежала за кусты.