«Янтарная комната», роман

"Что за глупый закон", – недоумевает про себя Рита, выбирая за длинным столом место посветлее. Несколько раз чёркает по уголку фотографии, но шарик не оставляет следа.

Рита задумывается. Может, это неспроста? Может, не надо ничего объяснять, оправдываться, извиняться... Не обязательно вообще докладывать, когда была свадьба.

"Дорогие тётя Бэтя и Сонечка!"

Ручка, будто согласившись с решением Риты, начинает без нажима выводить сплошную насыщенную линию. Приятно писать на свежей, хорошо освещённой бумаге!

Рита вдруг проникается радостным содержанием того, что ей предстоит сообщить.

 "У нас хорошие новости. Сашенька вышла замуж. Её мужа зовут Боря. Это сын бывшей нашей участковой врачихи. Он лейтенант и теперь будет служить совсем близко от вас, в Сторожкове. Это в Западной Украине, если вы не знаете. Так что, может быть, теперь будем чаще видеться. Свадьбу мы не устраивали, потому что у Бори был совсем маленький отпуск, а Сашенька как раз попала в больницу с обострением. Теперь ей получше, и она уехала с мужем по месту службы. Его должны были отправить служить на Сахалин, но пошли навстречу в связи с состоянием Сашенькиного здоровья. Юлечка тоже уехала – в туристическую поездку на байдарках. Мы с Аркашей остались дома одни и сильно скучаем. Аркаше тоже скоро в рейс…"

Рита хотела ещё добавить, что снова пошла на курсы кройки и шитья, но передумала.

Примерно так же она подписала и фотографию, отобранную для Муси. Зачем-то Боря заказал их целую гору, а дарить некому.

Рите хотелось бы купить кучу конвертов, разложить в них фотографии, разослать всему Советскому Союзу! Ей всегда казалось, что это просто замечательно – иметь много родственников. К сожалению, Сашенькино замужество ничего не прибавило. Взять хоть Миру Моисеевну. Они всегда её очень любили. Но все привыкли, что она – участковый врач, привыкли чуть-чуть перед ней заискивать. И ни Рите, ни Мире Моисеевне никак не удаётся выйти из давно устоявшихся ролей. А заискивание Ритино теперь выглядит совсем по-другому. Нехорошо. И даже унизительно. Ведь каждому ясно, что Мира Моисеевна не в восторге от выбора сына. И её неумеренное радушие, непрерывное восхищение Сашенькиными достоинствами только доказывает это. Рите было бы проще сносить обыкновенную досаду и недовольство.

Может, потому Рита и не написала тётке сразу. Не было, конечно, ясного, сознательно принятого решения: подожду, пока он приедет. Вот заберёт Сашеньку к себе – а тогда уж…

Вся эта история с цветами, со скоропалительной свадьбой – романтическая, удивительная история – через три дня после Бориного отъезда стала казаться Рите каким-то концертом, случайным праздником. Было – и кончилось. Отвезли Сашеньку назад в больницу. Проводили то ли жениха, то ли мужа на вокзал. Выбросили увядшие цветы. И всё стало, как было. Кроме огромной стопки фотографий.

Его возвращение – такое же шумное, такое же бурное – почти испугало Риту. Будто произошло нечто невозможное. Ну… снег летом!

А почему, собственно, она так изумилась? Ведь он без конца звонил. Описывал в письмах каждый свой шаг. Как добивался отмены старого назначения. Как прибыл в новую часть. Как его приняли сослуживцы и начальство. Подробно описал весь этот странный городок. Рите казалось – она собственными глазами видит особняки с верандочками и балкончиками, каменные плиты с немецкими буквами. Ажурные заборчики и пробивающиеся сквозь них цветы. Видит комнату, которую он снял. И даже хозяйку дома.

Ну, просто писатель! Другой раз книгу читаешь – и не представляешь себе настолько ясно и город, и людей.

Рита к его письмам, можно сказать, пристрастилась. Пухлые, тяжёлые – их приятно было держать в руках. Но для Риты они существовали как-то… сами по себе. Без связи с настоящей жизнью. Главное… Сашенька распечатывала их… без нетерпения. Не то что письма Димы, криво накорябанные неразборчивым почерком. Хотя это можно понять. Дима писал редко, и письма его были коротенькие. А Боря – каждый день. Где только время находил! И служба, и ремонт…

Нет, конечно же, Сашенька радовалась его письмам! Что-то читала вслух, что-то про себя. Легонько так улыбалась. Рите нравилась её улыбка.

И всё же... Чем-то это чтение напоминало приготовление уроков.

Когда кто-нибудь заикался, что брак их немного странный, поспешный и необдуманный, Рита обижалась. Она жёстко спорила с Аркадием, когда он вернулся из Сингапура: "А как было у нас с тобой? Разве мы с тобой хорошо знали друг друга? Долго встречались? И ничего, прожили жизнь, слава Богу! Может, у них получится ещё лучше, чем у нас!"

Рита считала, что ей в жизни очень повезло. Ну да, Аркадий уже не был сказочным принцем в морской форме. Но толстой, начинающей седеть Золушке его возвращение по-прежнему каждый раз казалось чудом. Всё, всё хорошее в этой жизни подарил ей Аркадий: детей, собственный дом, каждую вещь в доме. Даже те мелочи, которые она купила сама, на собственную зарплату: ведь её и в Управление порта взяли только потому, что она жена Аркадия.

Да что там работа! Каждая радость, большая и маленькая, отзывалась в ней тёплым толчком благодарности к мужу. Угол солнечного света над спинкой дивана. Ясное небо в окне воскресным утром. А уж все эти сумасшедшие поездки, подарки… Горы конфет, торты из мороженого на полстола, странные заморские игрушки под стеклом, старинный колокол в дверном проёме. От медного звона гудит за грудиной, дрожит нёбо.

Она радовалась каждому его возвращению так, будто оно вовсе не было ей гарантировано. Будто это добрая воля Аркадия: вернуться или не вернуться. Будто он раз за разом заново на ней женится.

На сумасшедших праздниках, которые Аркадий устраивал для них между рейсами, Рита чувствовала себя… Нет, не совсем, но чуть-чуть – как соседская девочка, которую взяли с собой за компанию. И радовалась любому сюрпризу Аркадия больше, чем Саша и Юля, избалованные чудесами.