«Янтарная комната», роман

Чувство это было настолько сильным, настолько определённым, что ему становилось не по себе, когда Аркадий брал Сашеньку на руки, тёрся лицом о пушистое пальтишко. Один раз Серёжа поймал на себе взгляд Аркадия – какой-то твёрдый, не принимающий. Так не смотрят на детей. Серёжа дрогнул, смутился. Захотелось тут же бросить дурацкие конфеты. Отвернуться, уйти. Но уйти было некстати и вообще невозможно. Он стал уговаривать себя: чепуха, нет никакого особого взгляда, Аркадий точно так же смотрит на всех.

Серёжа наблюдал за Аркадием весь день. И на следующий день – тоже. Они пошли втроём к Гройсманам – праздновать. Возвращенье, новоселье… Было видно, что Аркадий рад гостям, что он счастлив в своей пустой необжитой квартире. Иногда даже поглаживал стены – мимоходом. Позднее, когда все немножко опьянели, он и вовсе стал дурачиться. Ходил на руках, рассказывал анекдоты. Налил воду в стаканы и деревянной палочкой играл на них, как на ксилофоне. Сам предложил Сашеньке привести со двора подружек. И она привела. Конечно, всё тех же – малявку и дурочку. И Аркадий вполне серьёзно знакомился с обеими. Пожимал им руки. Ясный, трезвый – и сонно взъерошенный Аркадий. Серёжа понял, что никогда не сможет относиться к нему так, как Сашенька относится к его отцу.

Детей посадили отдельно, в конце стола. Серёжа оказался рядом с глупенькой Валей. Она говорила без умолку. О Янтарной комнате, о подземном колоколе, о ручной чайке и о каких-то таинственных "крошечных котиках". Серёжа понимал, что это она наивно и нескладно перевирает истории, рассказанные Сашенькой. Что спорить с ней бесполезно и вообще нехорошо. Что Сашенька будет огорчена и станет плохо к нему относиться. Понимал – но ничего не мог с собой поделать. Твердил и твердил своё. Янтарную комнату увезли немцы! И была она вовсе не подземной! А дворец был вовсе не здесь, а в Ленинграде! Поэтому нет никакого подземного хода, никакого колокола. А чайки не поддаются дрессировке – и дядя Аркадий никак не может посылать из рейса чайку к Сашеньке. А котят размером с ноготь не бывает, они рождаются "вот такие"…

Он слышал собственный противный голос как бы со стороны – словно говорило радио.

Сашенька, похоже, не сердилась, вроде бы даже сочувствовала ему. Но и подружку она не пыталась утихомирить. И ничуть не смутилась, когда Валя победно заявила, что Сашенька обещала показать ей котят именно сегодня. И пусть вот сейчас прямо и покажет. Тогда Серёжа сам увидит, врёт она, Валечка, или не врёт.

Сашенька поднялась и без всякого смущения повела их в другую комнату. Она достала из письменного стола коробку от духов "Белая сирень". И таким театрально-таинственным был бордовый цвет коробки, такой свежестью дышала вытесненная на крышке белая гроздь, что Серёжа неожиданно взволновался – будто не он же сам недавно подарил ей эту коробочку. Так пахло… с таким странным звуком медленно приоткрывалась крышка! Он уже готов был увидеть нечто невероятное, немыслимое, не бывающее в жизни. Ему показалось вдруг: под оранжевым лоскутком, прикрывающим впадинку, что-то сонно пошевеливается. Сердце у Серёжи забухало, когда Сашенька двумя аккуратными пальчиками потянула лоскуток. Под ним оказались шесть лежащих в рядок пушистых белых "котиков" вербы.

Странно… Он не разочаровался. Скорее – смутился. Она была почти живая – телесная темнота, просвечивающаяся сквозь белую шёрстку. "Котиков" хотелось погладить, приподнять. Хотелось, чтобы они расправились, вытянули крошечные лапки и хвостики, мяукнули.

Обе гостьи были явно озадачены. Ибо, в отличие от Серёжи, ждали большего. Но стояли молча, растерянно смотрели, как Сашенька укрывает и уносит в ящик своё сокровище.

А через несколько дней Валя остановила его на улице и доложила с нескрываемым высокомерием, что котики в их инкубаторе вылупились и скоро их можно будет всем показывать, а потом выпустить на волю, в лес.

Больше об этом не вспоминали. Впрочем, он видел у Сашеньки картинку, выклеенную из тех самых "котиков". Один пошёл на туловище, второй, потоньше – на хвостик… Вполне симпатично получилось. Только мордочка чуть-чуть подкачала.

Зверушка была наклеена на открытку, изображавшую поляну и сосны. Серёжа уже ходил в художественную студию и знал, что на открытке – картина Шишкина. "Сосновый бор".

Гораздо удачнее оказалась другая Сашенькина поделка. Тоже открытка – несколько чаек, летящих над морем. Каждой чайке поверх тельца Сашенька наклеила по "котику". Это выглядело так забавно! Казалось, они вот-вот отдерут от своей картонки крылья и улетят. Серёжа хотел даже показать открытку руководителю студии, но Сашенька постеснялась.

3

В тот год они очень много времени проводили вместе. Вшестером ездили отдыхать в Евпаторию, снимали комнаты в одном дворе. Вместе обедали в ресторане. То отец, то Аркадий уходили с пляжа занимать очередь. Вечером гуляли по набережной. Для Серёжи всё это было немного лишним. Ему больше нравилось наблюдать за Сашенькой издали. Он боялся, что такая вот семейная близость, полная досадных житейских мелочей, непременно что-то испортит. Нелепо мечтать о заколдованной Сашеньке, когда она сидит рядом, на той же голубой подстилке, и ест грушу.

Груша попалась сочная, она текла и капала с Сашенькиного острого подбородка. И Сашенька утиралась ладошкой.

Его плавки сохли на топчане рядом с Сашенькиными трусиками и купальником Риты.

В конце концов он освоился до того, что зарыл в песок её сандалики, стоявшие под топчаном. Она сердилась и канючила, а Серёжа дразнился, пока отец на него не прикрикнул.

И со всем тем она не стала привычной, не стала обыкновенной. В Сашеньке действительно было что-то… совсем особенное. И она знала это о себе.

Он всматривался в её личико. В странную улыбку. Невидимая улыбка никогда не сходила с Сашенькиного лица. Казалось, она заранее прощает Серёже все возможные выходки и промахи.