«ООО, или клуб любителей жизни и искусства», роман

С некоторого времени она называла его не иначе как братом. А все потому, что как-то Митя обнял ее, и продолжительность этого объятия показалась Флейте не совсем дружеской. Она тут же резко отстранилась. И он решился. Он сделал первую и последнюю в своей жизни попытку позвать Флейту в свою жизнь. Но она ответила смехом вместо согласия.

— Ты что, Митя, это же неприлично, это же практически инцест. Ты мне больше, чем брат, я же сроднилась с тобой.

—  Я тебе еще и кум. Вспомни, что говорит народный фольклор.

— Пойми, ты для меня выше всех фантазий, ты на иной высоте, ты…

— Может быть, опустишь меня с той высоты, зачем же так отстраняться, отдаляться близким людям?

Она действительно не ожидала такого поворота. Так и сказала ему: 

— Не ожидала от тебя, Митя.

Но Митя был серьезен, как никогда: 

— Чего не ожидала? Любви? В моей душе, милая, никто, кроме тебя, так и не смог разместиться. Одни были великоваты, другие маловаты.  

— Митя, прости, но ты так говоришь, как будто у нас с тобой нет Пашки, как будто бы он умер.

— Типун тебе на язык. Ладно, забыли.

Смог ли он все это забыть, но Флейта, едва переступив порог своего дома, действительно забыла все, кроме одного, что у нее, помимо друга, появился еще и брат. Стало быть, два в одном. Но никак не три…        

— Так что все-таки случилось?

Митя наливал уже по второй. Коньяк «Магарач» — настоящий, не подделка, — у него всегда был в запасе. И это уже стало традицией. Он пил его только вместе с Флейтой.

— Митя, мне так одиноко!

— С чего бы это? У тебя Колька, Пашка.

— И им одиноко!

— И мне одиноко, Флейта! У кого будем спрашивать, что со всем этим делать? Мир закрытых людей, понимаешь? Коконы, куколки с прадавней памятью о крыльях. Все прячутся в себе. А знаешь, и правильно делают. Ведь открывшись, ты станешь незащищенным, и тебя любой сможет уничтожить.

Митя налил по третьей. Они выпили.

— Митя, и ОН одинок? — Флейта подняла указательный палец вверх.

— А ОН особенно.

— ОН потому боится открыться миру, чтоб не исчезнуть? — Глаза у Флейты стали болезненно блестеть и слезиться.

— Ну ты же помнишь, что произошло две тысячи лет назад, когда он попробовал сделать это?

— Все помнят.  

— ОН открылся, а люди воспользовались и убили ЕГО во имя ЕГО! Теперь он вряд ли еще решится на такое.

Послышался громкий звук, как будто что-то упало.

— Что у тебя там?

— Не что, а кто! — произнесло полуобнаженное создание, опрокинувшее стул и затребовавшее свою порцию внимания. 

— Митя, у меня кажется галлюцинации? Это что, привидение?

Флейта с трудом идентифицировала проявившийся в дверях поэтический образ.   

— Привидение, привидение… Тебя кто просил выходить? — Митя неожиданно закричал, потом, спохватившись, попытался снизить градус накала: — Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав, — успокаивал он сам себя. Но ему это плохо удавалось.      

— А что мне, до утра одной сидеть? — привидение визгливо занервничало.