«Выезд с оборудованием», повесть

***

Когда дорога завертелась горным серпантином, Юлька с перепугу отсела от окна и хотела только одного – уснуть и не просыпаться до самого Брашова. К счастью, так и произошло.

После заезда в приличный отель, расположенный неподалеку от ратушной площади, решено было прогуляться перед отбоем.

Круглая брусчатая площадь, за которой картинно возвышались сказочные горы, была словно вынута из кукольного мультика по Гансу Кристиану Андерсену. И готика домиков, и сама ратуша, и уютные лавочки, и фонтан в центре крошечного сквера очень Джульетте понравились. Да и люди были любезны и предупредительны, что удивляло и радовало. В одном магазинчике хозяин даже поцеловал Юльке руку и подсказал, где и кого может заинтересовать ее товар. Он закатил глаза при упоминании Одессы, зацокал языком и дал понять, что бывал в Украине и не только, откуда и познания в языках.

Засыпала Джульетта на вполне удобной кровати, в чистой постели, после горячего душа. В узком высоком окне светилась огнями ратушная площадь на мерцающем фоне гор. Снилось ей нечто несуразное, сопровождаемое возгласами цыганок. Но проснувшись, она была абсолютно убеждена, что этой ночью ей снился Борис. А то кто же?

***

Торговля на базарчике под Брашовом началась ни шатко, ни валко. Люди подходили нехотя, крутили в руках кипятильники, плойки и пьезозажигалки, нюхали одеколон «Русский лес», что-то спрашивали и, не дождавшись ответа на румынском, отходили. Так длилось, пока Джульетта не выложила дрожащей рукой на ржавый прилавок несколько соевых плиток «Пальма».

– А вот кому шоколад с Одессы?! – взвизгнул Леша, чтобы привлечь внимание публики хоть к чьему-то товару.

В следующую же секунду одну плитку купил какой-то по-советски одетый деревенский мужичок в кирзовых сапогах и фуфайке без рукавов. Он отошел в сторонку, развернул плитку и запихнул в рот добрую половину.

Юлька зажмурилась в предчувствии скандала. Но мужичку плитка явно понравилась, он вернулся, купил десяток, что-то крикнул проходящему мимо парню, потом женщине с тележкой и другой женщине в цветастом платке. Через час от Юлькиной плитки не осталось и следа. Последнюю сотню забрал оптом хозяин местного сельпо и еще громко бранился, брызгая слюной, наверное, по поводу собственного опоздания. В утешение группа наперебой начала предлагать ему разнообразные заграничные артикулы, практически импорт, что было весьма целесообразно и результативно.

К концу дня все благодушно расслабились. Товарные остатки перестали быть угрожающе большими, а пачки лей грели карманы и души коммивояжеров.

Ждали приезда автобуса, когда Джульеттиным дихлофосом заинтересовался прохожий человек с портфелем.

– Агроном, покупай! – окликнул его Леша, но того занимал лишь желтый аэрозольный баллончик с нарисованным на этикетке черным тараканом, пафосно задравшим лапки вверх.

Юлька назвала цену по-румынски и вопросительно взглянула на Колупайло. Тот одобрительно кивнул – освоила, мол, румынский счет.

– Ну овец? Ну овец? – лепетал человек, вертя баллончиком.

– Каких овец? Не для овец. Это для тараканов. И как раз наоборот, – растерялась Джульетта, разводя руками.

Соратники покатились со смеху.

– Он спросил, нет ли у тебя еще! Овцы ни при чем, – пояснил Леша, сам полез в Юлькин полупустой баул и нарыл несколько таких же баллончиков. – Амба! Ну овец – теперь точно!

Агроном остался очень доволен.

Вскоре подъехал родной красный «Икарус» и группа отправилась назад в Брашов.

За ужином Леша поднял тост за мужичка в фуфайке, который, не ведая, что творит, помог всей группе расторговаться в один день. Небывалый случай!

***

– Но если ты думаешь, что спина моя смогла отдохнуть от тягот торговой жизни, ты сильно ошибаешься. На следующий день баулы были загружены модными свитерами, один из которых на тебе сейчас, – шептала Джульетта Борису на ухо, нежась третий час в его объятиях. – А вдобавок я прикупила на продажу польских дезодорантов по примеру более опытных коллег…  То есть товарищей. Завтра же мы всей группой собираемся на базар, на Малину* или на Седьмой*, а может, и туда, и туда. Только бы успеть.

– Отдышалась бы! – буркнул Борис, еще сильнее прижимая Джульетту к сердцу. – Все равно пришлось отпуск на работе оформить из-за прогула. Подумать только! Почти две недели тебя не было! В сводке промелькнул перевернувшийся в Румынии украинский автобус. Меня чуть кондратий не хватил, пока выяснилось, что он не из Одессы.

– Ну я же не нарочно, родной, ты же понимаешь.

Конечно же, Джульетта ни словом не обмолвилась Борису, как, забившись в уголок своего автобусного кресла, проплакала весь обратный путь светлыми слезами возвращения домой.

Не было прекраснее дня, из которого это возвращение вытеснило напрочь все на свете: и упреки, и пустоту холодильника, и неметенность пола, и чрезмерную наполненность мусорного ведра, и страх перед горой привезенного сомнительно ходового товара, и даже проливной дождь, грозивший Одессе очередным катаклизмом.

Тем временем она с порога отметила про себя, что муж неважно выглядит: бледный, осунувшийся, ясно, что не спавший. Но он опередил ее, заявив напрямик:

– Похожа на призрак. Худая, как шкиля. Помнишь, так Моисеевна тебя называла. Голодала ты там, что ли?

– Да всякое бывало. На обратном пути мою кильку в томате доедали, а потом и вовсе… Денег наших – ни копейки. Все еще в Леушенах на жратву в очереди спустили. Только лей немного, мелочи осталось – сдача от добрых румын, – отшутилась она.

Они проболтали почти до утра. Тем проще было встать перед рассветом. Так предписывал рыночный протокол. Еще он предписывал многочасовое стояние над клеенками, расстеленными прямо на асфальте, в надежде, что чинно проходящие покупатели обратят внимание на заграничный товар.

– Ну чего им нужно? Свитера же хорошие и не дорого, – сетовала Юлька.

– Так за румынами соскучишься. Те непритязательны и трогательны до глубины моего коммерческого сердца, – отвечал ей Леша-лабух, чахнущий над бело-рыжим козьим полушубком, несуразным и кудлатым, но зато натуральным. Что, впрочем, ему не слишком помогало.

Одесский бизнес действительно резко отличался от Брашовского. Товар распродавался туго, да и то с большими уступками.

– Если так дальше пойдет, то мне едва на отдачу долга хватит, ну еще на прокорм семьи, пока торгую.

– В настоящее время и это вполне приемлемо. Подумай, где ты еще так подкалымишь? Считай, что тебе просто повысили зарплату раз в пять. И неужели тебе в нашей компании не весело? – практически обижался на Юльку Леша.

Она уверяла его в преданной дружбе, обещала познакомить с мужем, пригласить в гости, помня помощь в поездке, но душой была уже не на базаре, а в своем санитарном «рафике» или в университете. Правда, со временем, когда начала собираться нужная сумма для возврата кредитору, а свитеров и дезодорантов оставалось какое-то количество, Юлькина душа возрадовалась и обрела надежду. Хотя она все больше склонялась на уговоры Бориса не ездить больше в Румынию по причине отсутствия коммерческой жилки и покровительства Меркурия.