«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Когда на арене громогласно объявили, на сербском, к тому же, языке: «Чемпион Трансильвании и Левобережной Патагонии знаменитый Макс Этьен!» – Фома Степанов не сразу и сообразил, о ком идёт речь. Объявили, несмотря на то, что десять минут назад он, никому не известный, всего-то и сделал, что бросил со своего места вызов грозному и могучему Казаку.
«Локти держи ближе к корпусу. Не дай ухватить себя за руку», – услышал Фома вдогонку горячий шёпот Полосухина и ступил на ковёр. Вид соперника действительно внушал опасе-ния. Перед ним изготовился в стойке крепкий дородный мужик. Трико обтягивало большой, но упругий живот. Верхнюю часть лица закрывала хитроумно закреплённая чёрная маска с проре-зями для глаз. Из-под её нижнего среза виднелись широкие ноздри и огромные седые усы.
Первые минуты схватки борцы провели в так называемой разведке. Фома просто-напросто убегал от соперника в грани-цах ковра, не позволяя Казаку провести захват его руки. Публика принялась роптать, требуя от арбитра поставить пассивного борца в партер. Один раз Казак поймал Макса Этьена в свои железные объятья и попытался выполнить бросок прогибом. Это ему не удалось, Фома благополучно вывернулся и вернулся в стойку. Однако дважды он всё же оказался на ковре, но перекатился через лопатки и вскочил на ноги. Пришло понимание: противник необычайно силён, но значительно проигрывает ему в ловкости и скорости. Оставалось сообразить, как это обстоятельство использовать.
А ещё Фома понял, что Казак не на много превосходит его в мастерстве. Общаясь с борцами из разных цирков, он знал, что в борьбе существует около сотни приёмов, но профессио-нал пользуется обычно двумя-тремя, излюбленными и отрабо-танными до автоматизма. Ничего особенного, никаких навыков в арсенале противника Фома не заметил. Скорее всего, чемпионство Казака являлось продуктом интриг господина Златановича с использованием подкупа и борьбы шике.
Судья объявил окончание первой схватки. За пару минут до перерыва Фома заметил у своего соперника одышку.
У публики вызрело мнение: оба чемпиона сильны, опытны и опасны друг для друга. Вот и не торопятся, каждый выжидает, когда противник ошибётся.
– Начинай бурить, Фомуша. – Полосухин влажным платком вытирал пот с лица своего протеже. – Пора, пора! Спереди ты его не возьмёшь – столп каменный! Сзади пробуй, получится.
– Да ладно вам. Посмотрим, – устало отмахнулся Фома.
Вторая схватка началась так же, как первая – вяло и неин-тересно. Степанов по-прежнему уходил от человека в маске, преследуя на этот раз цель не столько избежать захвата, сколько измотать немолодого соперника. В рядах зрителей послышались свист и улюлюканье. Арбитр сделал борцам замечание. На шестой минуте Фома улучил миг и, нырнув под руку Казака, оказался у него за спиной. Используя преимущество в росте, навалился на плечи противника и с силой рванул на себя. Не мешкая, перебрался на грудь поверженного борца и прижал его лопатками к ковру.
Судье ничего не оставалось, как объявить победу Макса Этьена.
Дыхание восстанавливалось трудно, и без того залитые потом глаза слепили прожектора. Ревели трибуны.
Человек в чёрной маске вразвалку подошёл к Степанову.
– Срдачно честитам! Победник ! – Протянул он руку.
И при этом, то ли из мести, то ли от избытка чувств, так сдавил пальцы Фомы, что тот не выдержал:
– Ох, твою ж мать!..
– Так ты что, парень, русский?! – воскликнул Казак.
Поговорить им не дали устроители чемпионата, журнали-сты и хлынувшие на арену зрители.
Фома с трудом протолкался в давке. По законам состяза-ний проигравшему борцу надлежало снять маску.
Уходя с арены, Фома услышал выкрики сербского шпрех-шталмейстера:
– …победитель состязаний по вольной борьбе общества «Душан Сильный» 1892 года, наш большой друг…
Полосухин ждал Степанова в раздевалке.
– Ай да Фомуша, ай да молодец! Не зря я в тебя поверил! Как ты его…
– Арнольд Феоктистович, времени у меня в обрез. Давайте рассчитаемся, – облачаясь в свой костюм, перебил его Фома.
– Так директор ещё не выплатил вознаграждение. Фор-мальности…
– Заплатите мне из своих. Спешу я.
Вздохнув, Полосухин извлёк из кармана бумажник.