«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Если уподобить город живому существу, то Степановск, как выяснилось, оказался весьма осторожным и изворотливым в повадках.
Все новации, приходящие извне, Успенск, а позже – Сте-пановск, принимал с таким видом, будто это его и вовсе не ка-сается. По передающимся от поколения к поколению рассказам, после революции 1917 года в городе не изменилось ровным счётом ничего. И лишь год спустя, когда на трактах и просёлках начали пошаливать вооружённые банды, горожане поняли, что Вождь мирового пролетариата прав: социалистическая революция свершилась. Усомниться в правильности поведения горожан трудно. Даже тот, кто никогда не видел шаровую молнию, знает, что главное при встрече с этим смертоносным феноменом – не шевелиться. Авось, пронесёт!
Жизнь, правда, богата и на примеры противоположного толка. Степановский горком партии верноподданно приветство-вал указ о борьбе с алкоголизмом. «Это – не компания, – оче-видно, вторя высшему руководству, говорил первый секретарь горкома. – Это – всерьёз и надолго». Ну, и куда он делся, этот указ? И кто его помнит, того первого секретаря вместе с его горкомом?
Говаривал же президент-обосранец Янукович: «Не надо бежать, как дым впереди паровоза».
В общем, в том, что городские власти как бы не заметили августовский путч, имелся особый, житейский смысл. Да, сожгла партбилеты пара-тройка горожан. Да, назвал Снегирёв хунту хунтой. Да, скончался от инфаркта после разгона ГКЧП десяток ветеранов НКВД, в том числе и тесть Сани Горевого. И что из этого? К чему паниковать? Глядишь, как-то само рассосётся.