«Девяносто первый или путь в бронзу», роман

Сколько помнил себя Вадик Капитонов, он не любил и даже боялся любого скопления людей. Ещё не изучив собственный характер, в школьные годы Вадик возвращался домой с перво-майских и ноябрьских демонстраций совершенно подавленным, не понимая, почему вместо праздничного настроения он испытывает усталость и гнетущую тоску. А позже – и касалось это уже не одного Капитонова – совсем плохо приходилось ему в магазинных очередях, справедливо считавшихся одним из признаков развитого социализма. «Если я когда-нибудь и умру, то это случится в очереди», – грустно пророчествовал облаянный продавцами и помятый соотечественниками Вадик, выбегая из гастронома с зажатой подмышкой говяжьей фасовкой. Базарная толчея, народные гуляния, групповое пение у костра, стадионы, культпоходы – всего этого на дух не принимала душа Вадика Капитонова.
«То ли дело – «Что, где, когда»! – размышлял он. – Вроде бы имеется там какая-то кодла, сопит, реплики отпускает, а вроде и нет никого, все в темноте, светом отрезаны. А в центре красота – шесть человек всего, на каждого – пять собеседников. Здорово это – пять. Хотя ещё лучше – двое, трое…»
И всё же, повторимся, чего ни сделаешь любопытства ради – Вадик направился к толпе.
– …Выход из такого положения прогрессивные силы видят в ломке всех старых, изживших себя, организационно-управленческих структур, в развитии подлинной хозяйственной демократии, в привлечении трудящихся к управлению всеми делами в обществе, в самоуправлении трудовых коллективов…
Как по писаному! Вадик даже посмотрел на руки оратора, типичного интеллигента, – очки, шляпа, – надеясь обнаружить шпаргалку, но ничего не увидел. «Организационно-управлен-ческих – надо же, без хорошего пенделя и не выговоришь! И мужик незнакомый. Неужто время и впрямь начало рождать своих героев? Хотя… ничего героического, на Леха Валенсу никак не тянет».

Ах, вот они о чём! Референдум. Слово появилось как-то внезапно, но зазвучало повсеместно и громко, а понятие, им означенное, сама идея и вовсе овладела умами. Ещё бы не великолепно: учесть мнение всех и принять решение, удовлетворяющее интересы большинства! И лишь Григорий Афанасьевич Бахров, поэт старой формации и писатель-фантаст, с которым Капитонов любил пропустить кружку-другую пива, словно ушат воды на голову вылил: «Херня это всё, Вадик. Большинство никогда не может оказаться правым. Спроси у людей: желаете ли не ходить на работу и сделать водку бесплатной? Большинство придёт и скажет "да". Ну, ты согласен?» – «Угу», – неожиданно прозревая, кивнул Капитонов.
А тут ещё вопросик. «Считаете ли вы необходимым сохра-нение СССР как обновлённой Федерации равноправных суве-ренных республик?» Желаете ли, то есть, продолжать жить в Советском Союзе? И что тут ответишь, если сравнивать тебе абсолютно не с чем? Как откажешься, если больше никогда и нигде не жил?
И не наблюдалось на этом митинге ни сплочённости, ни единодушия, столь присущих торжественным сборищам про-шлых лет. Люди стояли разобщёнными группами, выступающих слушали насуплено, бурных эмоций не выражали.

Вадик побродил немного, отыскивая знакомых, и вдруг за-метил Александра Ивановича Акварелина. Труженик горкома коммунистической партии стоял один, без свиты, всем своим видом показывая, что на этом сборище он человек случайный. И лишь цепкий взгляд узко посаженных глаз обнаруживал интерес к происходящему.
Поздороваться бы Вадику да пройти мимо, но нет же, дёр-нул чёрт спросить:
– Гуляете, Александр Иванович? Кислород потребляете?
У видавшего виды Акварелина ответ вырвался прежде, не-жели он успел его обдумать:
– Врагов нужно знать в лицо.
Капитонов даже рот раскрыл от удивления и поинтересо-вался вполне искренне:
– А это кто здесь враги? Кивните как-нибудь, незаметно.
Не кивнул Александр Иванович, а лишь встопорщил рыже-ватые усы да поддёрнул вверх и без того поднятый воротник номенклатурного пальто.