«О кино, поэзии и драме», эссе

И гремели овации в партере и на галерке. И провожали с цветами счастливых уставших актеров до самого поезда. Триумф в Москве и в Санкт-Петербурге. Беседа с российским царем Александром III после представления. Знакомство со Львом Толстым, Антоном Чеховым…

Прошло много лет. Давно сошли со сцены жизни великие актеры. Упокоились в могилах или, пережив революционные октябрьские катаклизмы, разъехались по разным краям, завершили свои жизненные драмы и трагедии.
Но сегодня в маленьком, как и тогда, Кировограде театр имени знаменитого Марка Кропивницкого, а во Львове – имени Марии Заньковецкой, и Киевский университет театра, кино и телевидения много лет носит имя Карпенко-Карого… достойно носит… а одна из центральный улиц столицы – улица Саксаганского.

Прошлое не отпускает… Арсений Тарковский возвращается в свой родной город в музейные залы. Где его любят, читают и чтут.
Да Кировоград никогда и не отпускал его… всегда звал к себе, в мятежную юность.

Из письма Арсения Тарковского (6.II.72)

«…Как мне хочется на Украину, в Киев и в мой Кировоград, — я поехал бы на родину за слезами, больше мне в мой город ехать не за чем. Да разве еще за детством, которое так нужно в старости. Верно, в моём возрасте впадают в детство по влечению сердца. Если и я впаду в него, не удивляйтесь, есть не только пространство — родина, есть и время — родина…»
В 1955 году он в последний раз приехал в родной город, побывал на хуторе «Надия». По дороге попросил остановиться. Стал на колени и поцеловал родную землю… Он уже никогда не вернется сюда…

А еще… Иван Тобилевич оказался прав. Украинское село – это целое мироздание. И его надо было сохранить во что бы то ни стало. Прошло чуть больше столетия, и именно отсюда возродилась наша украинская мова. Упрятанная от репрессий и давлений. Ведь язык любого народа, даже самого маленького, – величайшее достояние цивилизации. В языках спрятан тысячелетний опыт всего человечества. Это соль ориентализма. И язык наш, сбереженный в народных песнях, думах, поэмах Шевченко и драмах Тобилевича, развился, стал языком научных статей, литературных и кинематографических шедевров, талантливой эстрады и независимых СМИ. Стал мощным «сшивателем» разрозненного, не уверенного в себе народа.
И именно на основе языка возродилась наша государственность. Наша европейскость. И окрепла в борьбе. И расправила крылья…
Вот такой пафос.

…Я давно собиралась в это знаковое для украинской культуры место. Хутор «Надия». Но всё не получалось со временем. Была там однажды, очень давно, с родителями, в несознательном дошкольном детстве.
Бежали годы, даже десятилетия. Всё не хватало времени. И вот девяностые. Мы с друзьями, проехав степями мимо изумрудного бархата озимины, сворачиваем с трассы и оказываемся на маленькой сельской дороге, которую охраняют высокие пирамидальные тополя с шумными кронами. Вокруг бушует май. И о чудо, прямо на дороге, по выбоинам и ямам разгуливают пышные золотистые фазаны, воркуют, клюют зерно. Заповедник закрыт – выходной день. Мы расстроены. Я приглашала своих гостей – филолога Любу Исаенко с семейством в далекое для них путешествие именно для этого. Для посещения хутора «Надии». И вот не сложилось. На подворье в кронах огромных дубов носятся стремительные белки. Дети наши притихли.

Но вдруг как из-под земли появляется сторож. Нам открывают музей Ивана Тобилевича. «Я вам ничего не расскажу, почитаете сами… Если что-то хотите пожертвовать на музей… Там в конце скринька».
Проходим тихими комнатами… Портреты братьев Тобилевичей, книги Арсения Тарковского, рисунки к фильму «Андрей Рублев» – Андрея Тарковского. Отрешенно стою на берегу маленькой Саксагани. Вспоминаю детство. Бесконечные скучные знойные дни. Свою неприкаянность. Свою ненужность и непричастность. Заоблачно далекие из прочитанных книг и журналов Москва, Венеция, Канны. Какими же они казались недосягаемыми… А рождалось всё здесь. В двадцати километрах от моего дома. Среди этих ветров и степей. Может ли такое быть? Может, я сплю? Я даже представить себе не могла, что существует какая-то общая, выведенная из рассветов, молний, древесных крон, беспокойства и напряжений формула. Такими они были космически далекими. Я и сейчас сомневаюсь… Имею ли я право прикасаться к ним. К их трудным судьбам. Может, это спекуляция на славных именах ушедших? Но меня несет. И я больше не могу прятать в себе это счастье сопричастности. Мне надо рассказать, спеть, выкрикнуть об этом. И я снова зарываюсь в прошлое. Ворошу горы книг и старых фотографий…

***

Ну вот, кажется, и всё. О кино, поэзии и драме. Но неожиданно открываю журнальную страницу, а там интервью с Богданом Жолдаком. Одним из самых роскошных, ныне живущих Тобилевичей. И его емкое: ”…Там стояли, як стіни, питання. Такі, що коли відповісти, то стоятимуть відповіді...”
Так что заканчивать опус об этом необычайном культурном клане еще рано.
Ибо шествует сегодня по Европе новое театральное диво. Гениальный украинский режиссер. Со своим грандиозным лозунгом: «Я Чингис-Хан! Я Наполеон! Я пришел вас покорить. Вы все будете смеяться и плакать так, как я вам повелю! Я! Андрий Жолдак! Тобилевич IV».

Андрей ...