«Повесть о людях и о себе», (часть 1)

Девчонки заводили тетради-песенники, там были  стихи, пожелания и прочая чепуха. Они обменивались ими, и старательно переписывали друг другу пошлые, где-то услышанные стишки.

Я тоже им писала, но писала свои стихи, никогда не признаваясь в этом. Им не всегда нравилось: в моих стишатах не было знойных ковбоев, полюбивших мексиканку цвета шоколада, ни красавцев-разбойников, воров и убийц, так сказать, романтических, героев.

У меня были герцоги и графы, короли и принцессы, заколдованные девушки и их смелые освободители… Откуда они взялись – понятно: сначала из французских сказок, потом из пресловутых «Мушкетеров», которые я открыла для себя в девять лет. Я так полюбила этот мир, что «влезла» в него, сочинив свой собственный роман, в котором были все эти действующие лица, плюс я сама. Эта исписанная толстая тетрадь и послужила через много лет основой сначала повести «Старая-старая сказка», напечатанной в журнале «Порог»,  а затем расширенная до романа «Догнать призрак», который еще ждет своего часа…

Дорогой читатель, не хмурь брови, я скоро закончу писать о себе. Я уже подхожу к тому моменту, когда на сцену выйдут люди, о которых, собственно, я и хотела рассказать. Но без этого вступления мой угол зрения вам будет не понятен…

…В школе я никак не могла получить пятерку по сочинению. Не потому, что плохо писала, – мои сочинения читали вслух, как пример. Но написанное «не совпадало с планом».

План был мною составлен, как надо, иногда даже под диктовку учителя. Я честно начинала, как положено, но вскоре шальные мысли уносили меня далеко от него.

Я и сейчас не пишу по плану. А о том, чтобы написать на бумажке краткое содержание, не может быть  и речи. Все держу в голове. Примерно знаю, чем должно закончиться, но – как получится.

Иногда получается прямо противоположное… Мои нахальные герои выходят из-под контроля и ведут меня за собой совсем в другую сторону..

А в школе я нашла выход: оставляла полстраницы с  начала, куда потом вписывала план. И все сходилось…

И терпеть не могла черновиков. Все писалось  сразу и начисто. Это сейчас я по много раз перечитываю и выбрасываю целые куски…

Потом было музыкальное училище, и та же скрытность. И никто так и не узнал бы, что я пишу, если бы не моя сокурсница и подруга Танька Поволоцкая.

Она писала музыку. И как-то пожаловалась, что нет текста для песни. У Гейне хорошие стихи, но хотелось, чтобы там упоминались «темно-карие глаза»…

– Сколько тебе нужно куплетов? – деловито спросила я.

Она пожала плечами и сказала, что четырех с припевом хватило бы вполне.

На следующий день я протянула ей листок. Она прочла и подняла на меня совсем другие глаза – восторженные и сияющие.

Словом, если говорить о моем «выходе из подполья», так это случилось именно тогда.

И началась дружба до смерти. Она сразу и безоговорочно приняла меня и мои стихи, не разделяя одно с другим. Она заставила меня принести все свои тетради и нашла в них «россыпь сокровищ». Она не уставала трещать на всех углах, что я «гениальна, и что меня ждет большое будущее».

И тогда все узнали то, что я тщательно скрывала.

Старшекурсники стали просить написать им стишата для песен. Танька на  вечерах самодеятельности читала мои стихи, и моя «страшная тайна» стала всем известна.

А я узнала, что не все могут сложить пару строчек, и никаких тетрадей в шкафу у них нет…

Танька писала песни и посылала их в музыкальные журналы. Никто даже не ответил.

У меня нашлись и другие помощники: сокурсницы  переписали несколько моих стихотворений в десяти экземплярах и разослали от моего имени куда не лень.

И вот я с изумлением стала получать ответы на письма, о которых я – ни сном, ни духом!..