«Янтарная комната», окончание романа

Сашенька помнила чуть ли не поминутно, что в тот день происходило. С самого утра. Вроде не было ничего особенного… Она искупала Маринку на ночь. Стала расчёсывать волосы, подсушивать их феном. Волосы быстро светлели, становились пушистыми. И почему-то Сашеньку вдруг как-то по-особому тронула лёгкая бахромка – коротенькие посеченные волосики над чистым лобиком. Она их и не коснулась. Но что-то пахнуло на неё… будто встречный ветер… Она не подумала ничего, а просто так стало – с той минуты и навсегда: это был её ребёнок. Саша почти задохнулась от удивления, от благодарности. Как-то странно всё сдвинулось, сцепилось в её сознании: беременность, утренняя тошнота, консультации у странных черновицких профессоров, пугливое ожидание – и эта девочка с льняными волосами до локтей, искоса посматривающая в телевизор. Только зиял где-то в середине непонятный провал. Несколько лет, отнятых у неё, у Саши. И жалко было каждой пропущенной минуты.
Саша помнила даже передачу, которая шла тогда по телевизору. И большой махровый халат, который поверх ночной рубахи набросила на Маринку. И как Маринка, не отводя глаз от экрана, почти бессознательно обняла Сашу одной рукой. Приникла к ней – и вдруг подняла на неё глаза… Такие чисто-серые, так беспрепятственно пропускающие в самую глубь… Посмотрела – и снова вернулась к телевизору. А Саша пошла менять постель. Белые простыни взмывали, раскрывались с хрустом. Ей было стыдно своей радости, чувства победы над хорошей, доброй и жёсткой старухой, которая ничего не понимала в этом ребёнке и с пугающей объективностью выкладывала Сашеньке нехорошую, жестокую правду. Её правда уже не имела никакого значения, ибо детей не выбирают. Принимают и любят то, что дал Господь, каким бы оно ни оказалось.
И рассуждения Сергея о её ребёнке тоже не имели значения. Хотя, к сожалению, было в них много правды. Но что за чувство не давало ему покоя? Откуда выплеснулось это раздражение? Будто Саша выбирала между Сергеем и Толиком… Или даже между Толиком и Борей. Или вообще какими-то другими людьми, которых рекомендовал ей Сергей – а она не послушалась, поступила по-своему.
И тут она сообразила, что Сергей всего-навсего пьян. Уж ей-то, с её опытом, можно было сразу догадаться! Просто Толик, когда в меру выпьет, становится весёлым, общительным. Доволен всем на свете. А Сергей, наоборот – мрачнеет, ищет, к чему бы придраться.
Она рассмеялась.
– Серёжка! Да ведь ты напился! А я, как дурочка, спорю, спорю с тобой…
– Я? – удивился Сергей. – Да я весь день минералку пью! У меня весной был такой холецистит…
Сергей и сам уже заметил, что его куда-то заносит. Будто и вправду напился. В конце концов – какое ему дело? Саша – больной человек, ей нужна опора… А это всё-таки семья. К тому же грузчик в порту зарабатывает больше, чем любой инженер. И так, внешне, он ничего. Что-то в нём есть… обаятельное… Даже по-своему породистое. Узкая кость, вообще – хорошо вылеплен. Но это если присмотришься. Он вроде как дорогая старинная вещь, которую взялись отчистить, но так и не довели дело до конца. Неужели такого можно любить? Безвольный, слабый эгоист. И никакая он не опора. Сам свалится в яму – и других за собой потащит. Уж лучше был бы… старый… или уродливый – но нормальный, интеллигентный человек, с которым говоришь на одном языке. Этот, наверное, и не читает ничего, кроме детективов.