«Янтарная комната», окончание романа

Маринка вернулась под остывшее одеяло. Бабушка спала. Она не храпела – просто как-то шумно выдыхала. Маринка заткнула уши. Уснуть с пальцами в ушах не получалось. Да оно и хорошо. То есть она была уверена, что отец уже не вернётся на кухню. Но на всякий случай…
Тогда, в прошлый раз, она притворилась спящей. И потом вела себя так, будто ничего не слышала. Но ведь они не маленькие. Понимали, что от такого крика кто хочешь проснулся бы. Главное – он полгода перед этим не пил! Маринка радовалась, думала, больше и не будет уже. И вдруг – напился. Ещё хуже, чем раньше.
Она после того случая стала немножко бояться отца. И даже просила Сашу уйти от него, перебраться в Треугольный переулок. Там вообще лучше. И дом, и вещи интереснее. И сад. Из окошка видно море. И песок, и снег на берегу. И чайки летают под окнами. И пусть бы папа с Алёшкой приходили к ним в гости.
Саша сказала: "Так нельзя. Папа болен. Но постепенно он совсем выздоровеет". Она только спрятала топор.
Алёшка давно говорил Саше, что топор надо прятать. Что до того, как папа женился на Саше, с ним такое случалось сто раз. Тогда Алёшка убегал к соседям или закрывался в ванной.
Наверное, Алёшка прав: Саша действительно плохо прячет топор. Вот она же нашла! Сунулась в шкафчик швейной машинки за лоскутами. Вытащила торбу на пол – а он там, в углу...
Ну, хорошо. А куда же его прятать? Маринка стала придумывать разные места. И все они были хуже. Ящик с тряпками хоть и стоит на виду, но зачем отцу их лоскуты?
Хоть бы бабушка туда не полезла, а то сразу обо всём догадается…
Маринка неумело сложила ручки и прошептала в ватную толщу одеяла:
– Господи, если ты есть на свете… Пусть хотя бы при бабушке ничего такого не случится!

6
Сашенька с трудом протиснулась между стеной и спинками стульев. Воздух в квартире, плотный и взболтанный от долгого беспорядочного веселья, будто удерживал её силком, не давал выплыть. Выбравшись на балкон, она почувствовала себя так, будто каким-то чудом оказалась вдруг на спасительном острове. Пахло зеленью, началом лета, асфальтом, только что политым из шланга. И ещё чем-то дальним, чем-то знакомым. Она давно не была в своём дворе. И теперь вникала растроганно и старательно во все его запахи и звуки.
Из окон бывшей Сашенькиной квартиры – то из одного, то из другого – озабоченно высовывалась женщина, смотрела куда-то вниз, во двор. Наверное, там играл её ребёнок. Или сушилось бельё. Но Саше казалось, что женщина обороняется, предъявляет таким вот образом права на пространство, которое они с Юлькой никогда не отвыкнут считать своим.
У Саши за спиной, где-то в глубине квартиры, перекрывая голос Пугачёвой, бухал неравномерно незнакомый мужской бас. То был, по-видимому, загодя приготовленный тост. Его прерывали нестройными аплодисментами и взрывами смеха.
Сашенька подумала, что лучше ей вернуться в комнату, не оставлять Толика один на один с этим буйным, волнами накатывающим весельем. Но возвращаться не хотелось. В конце концов, рядом с Толиком – и родители, и Маринка. Если бы там что-то пошло не так, она бы сразу прибежала ябедничать.
Ещё год назад Саша не повезла бы Толика на подобное мероприятие. А теперь – решилась. Не то чтобы она была в нём абсолютно уверена… Но и серьёзных последствий не ожидала. Или привыкла уже к этим последствиям, не боялась, как прежде. Ну, станет болтать, приставать с откровенностями... В крайнем случае – не поедут домой, переночуют у родителей.
Ветер был резкий, но приятный. Будто старый друг трепал ей волосы.
Внизу девочки прыгали через двойную резинку. Сашенька с интересом присматривалась к игре, пытаясь разобраться в её сложных правилах. Весёлое шарканье лихо взмывало вверх. Голоса наискось относило ветром – размытые, беспорядочные.

Не так уж давно они отсюда переехали, а люди во дворе были по большей части ей незнакомы. Возможно, кого-то из них Саша просто не узнавала, не могла разглядеть издали.
Что ж, зрение падает, и эту информацию незачем подтверждать у врачей. Надо, в конце концов, смириться. Перестать рассчитывать на чудеса. Неужели, действительно, какая-то сумасшедшинка в её мозгу надеялась, что в старом доме она и видеть будет по-старому?
Будто иллюстрируя Сашины пасмурные мысли, где-то внизу раздался мужской голос, выкрикивающий её имя.
– Сашка! Привет, красавица! Что ж это ты старых друзей игнорируешь?
– Привет, Кирюша, – обрадовалась она. – Я не игнорирую. У меня с глазами неважно.
– Вот! Я всегда говорил тебе: слишком много читаешь! Закажи очки! Тебе в очках красиво!
Она помотала головой:
– Не помогают очки!
– Как это не помогают?
– Вот так!
– Ты, Сашка, классно выглядишь! У меня вон пузо и залысины, а ты – прямо девчонка! Только волосы по-взрослому распустила. Заплети снова те свои кренделёчки – и будешь такая, как была. Ты вообще не меняешься. Только увеличивают тебя, как фотографию…
– Ой, Кирюша! Это тебе, наверное, нужны очки!
– Нужны, нужны! Но у меня дальнозоркость... А это что за фея с тобой?

Сашенька почувствовала на спине руку Маринки. Остренький подбородочек привычно упёрся в её плечо.
– Дочка!
Голос Сашеньки, подёрнутый ветром, прозвучал и вправду по-детски.
– Откуда ж у тебя такая взрослая дочка?
– От верблюда! – задиристо выкрикнула Маринка.
– Господи, когда ж ты успела?! А на вид – подружка или сестрёнка. И совсем не похожа на тебя. На папу, наверное, похожа…
– У меня ещё и сын есть.
– Маленький?
– Нет, наоборот, старше.
– Ну молоде-ец!