«Янтарная комната», окончание романа

Саша захлопнула тетрадку, но тут же снова открыла её.
"…Она разговаривает со мной, как с ребёнком, и мне это нравится. Я смотрю ей в глаза наивными детскими глазками. Она пытается меня учить уму-разуму. Хочет предупредить меня, защитить от всех неприятностей, которые могут быть в жизни. Хочет меня от всего мира уберечь. Золотая моя, бедненькая моя девочка! Что она знает об этом мире?! Мне кажется, она с детства – и до сих пор – живёт в каком-то янтарном шарике. Как этот Алёшкин лягушонок. Нет, не то. Живёт в Янтарной комнате – в той, которую она сочинила в детстве. И пыталась построить. Сначала для Юли, потом для меня. Если бы она знала, какая вокруг этой комнаты грязь! Она бы не пережила бы этого. Если бы она знала, чем мы занимаемся у Верки! Она думает, что мы там сидим и изо всех сил к экзаменам готовимся. Если бы она знала, чего только не перепробовало её солнышко! Она бы не пережила бы этого. А папа? Папа, наверное, убил бы меня. Не знаю, зачем я всё это делаю. Просто все этим занимаются – и я тоже. А может, и нет. Может, я и сама, от природы, такая же распутная, как и все. А может, я делаю всё это для смеху. Делаю – и думаю именно о ней. И мне так жаль её! А вместе с тем почему-то весело. И почему-то хочется, чтобы она обо всём этом узнала. Может, потому, что я привыкла обо всём с ней делиться. А может, потому, что я сама какая-то странная. И мне иногда хочется сделать ей что-то такое… Ну, оставить где-нибудь в кармане сигарету. Или презерватив…"
Саша слышала, как шумит море. Как шумит листва. Как Толик равномерно водит пилой. И ещё что-то, ещё что-то… Внезапная, чёрствая вина навалилась на неё, разом придавила всё хорошее.
Она сохранила спокойное, неподвижное лицо, закрыла тетрадку. Резко поднялась со стула. Цепляясь за стол, ринулась к двери. Ноги отстали, запутались, и она повалилась на дверь, но не упала. Постояла. Не отрываясь от двери, переступила порог. Двинулась по коридору, придерживаясь за Лёшкины перила. Вдоль одной стены, вдоль второй, вдоль третьей. Шурша плечом по обоям, загребая ногами по полу. И уже на лету, обрушиваясь на диван, закричала, завизжала безобразно, прежде чем накрыть лицо подушкой.

9
Бывший старший механик Гройсман торопливо закручивает кран. Точно! Ему не показалось: звонит телефон. Тяжёлый долгий звонок. Международный.
– Юля? Это ты, дочка?
– Папочка! Я уже волнуюсь! Вы так давно не пишете! У вас всё в порядке? Ничего не случилось?
– Ничего! Всё по-старому.
– А мама дома? Я звонила Саше – там никто трубку не берет…
– Толик на работе. А Саша с Маринкой сейчас живут у нас. Маринке после занятий поздно возвращаться домой.
– Папа, ты честно скажи… Они что, в больнице – мама и Саша?
– Да нет, Юлька! Вот я их вижу из окна. Вон мама на лавочке. И Саша в кресле. Если бы они могли быстро подойти, я бы их позвал. Но сама понимаешь – пока я их подниму… Может, ты попозже перезвонишь?
– Нет. Я в другой раз. Мне уже пора уходить. Так ты говорил с ними, папа?
– Мы, дочка, всё время только одно и делаем: говорим, говорим… Саша никуда не поедет без Маринки, без Толика. А они не хотят ехать. И правильно. Что им в Израиле делать? Какое они имеют отношение к Израилю?
– Папа… Тут полно таких, кто не имеет никакого отношения... Они в первую очередь сюда рвутся!
– Ну, и очень плохо. Даже я думаю: а я, вот я сам – нужен Израилю? Я же всем буду чужой. Если бы ты сказала, что Сашу там смогут вылечить, мы все поехали бы, без колебаний. И Толик с Маринкой тоже. А так, подлечивать… Её и здесь подлечивают. И потом ты не забывай: она же с Толиком до сих пор не расписалась. А если сейчас распишется – решат, что это фиктивный брак.
– Всё равно – пусть сейчас же распишутся! Сегодня они не хотят ехать – а через пару лет могут надумать. Ну, ладно, папочка, бегу. Я перезвоню через пару дней.