«Янтарная комната», роман

Аркадий Гройсман, человек отнюдь не сентиментальный, никогда не стал бы разговаривать вслух с фотографией. Просто, сталкиваясь с ней взглядом, он повторял про себя много раз: "Сашенька. Сашенька". Это женское выражение лица пугало Гройсмана, и он внушал себе, что оно не более чем обман зрения. Что виной всему серёжки, которые жена зачем-то нацепила ребёнку прошлым летом. Не посоветовалась. Решила сделать очередной сюрприз.

Первый сюрприз она сделала ему, когда шесть лет назад явилась встречать "Николая Островского" с грудным младенцем. Убежала из роддома!

По всем подсчётам рожать Рита должна была где-то через полмесяца после его возвращения. Наверное, врачи ошиблись – но он никак не мог справиться с дурацким подозрением, что она нарочно устроила какую-нибудь ерунду: ну там… прыгала… или тяжести поднимала, чтобы родить прямо к его приезду, прибежать в порт к трапу с младенцем и огромным букетом цветов. Он испугался сразу, когда увидел её издали – похудевшую, в лёгком, не по погоде, платье, увидел легкомысленный жест, которым она сунула младенца чужой женщине.

И пока она бежала с цветами к нему навстречу, что-то напряглось в нём, насторожилось… да так и не отпустило. Аркадий обнимал жену – а хотелось ему бросить её с этим букетом, побежать скорее вниз, отнять то, чего он ещё не видел. Он ведь не знал даже, кто там, в одеяльце, – мальчик или девочка.

Аркадий с трудом сдержался, не накричал на Риту. А потом всё-таки побежал, выхватил младенца… застыл в толпе, неуклюже прижимая свёрток к груди.

Со стороны всё выглядело естественно и складно. Его поздравляли, смеялись… И громче всех – сама Рита.

Аркадий поспешил унести ребёнка в каюту. Рита восторженно рассказывала, как ей удалось обмануть дежурную медсестру, а он не мог заставить себя улыбнуться. Ребёнок был умотан ловко. Его с шумом и толкотнёй распаковали на кровати Аркадия, и тут только он узнал, что это девочка. Она лежала в ворохе совершенно промокших тряпок. Чепчик – и тот промок. Запасных пелёнок молодая мамаша с собой не прихватила. Гройсман раскрыл чемодан, достал оттуда чистые тельняшки, полотенце. А потом Рита, не стесняясь посторонних, отвернулась к стене, расстегнула платье и как-то слишком смело ткнула грудь в рот ребёнку. Возможно, ощущая напряжение мужа, она вела себя с дочкой подчёркнуто небрежно, как с предметом домашнего обихода.

Толстая, легкомысленная и по-своему хозяйственная, Рита вообще относилась к жизни просто и весело. Она грубовато обращалась даже с теми вещами, которыми особо дорожила. На кухне у неё вечно что-то гремело и летало, любой предмет она ставила на место со стуком. Впрочем, Аркадий уже успел заметить, что в её руках вещи почему-то не ломаются и не портятся.

Со временем он всё больше убеждался, что Рита – человек надёжный. И ребёнок у неё всегда в порядке: здоров, ухожен, красиво одет. Хотя сама Рита одеваться так и не научилась. Над ней посмеивались, но Аркадия это почему-то не задевало. Сам он с детства привык к казённой форме и в тряпках не разбирался. Однако же видел, что розовая Ритина юбка никак не подходит к жёлтой блузке, а её чёрный жакет, сам по себе красивый, плохо выглядит поверх зелёного платья. Он не мог объяснить себе, почему, – и не считал нужным своими замечаниями портить ей настроение. У Риты же был единственный принцип: более или менее сообразуясь с погодой, она старалась надеть на себя самое лучшее из имевшегося в шкафу. Лучшую юбку, лучшую блузку, лучшие туфли. Аркадия это даже трогало. Напоминало о сиротстве Риты. Не суровом независимом, как его собственное, а жалком, унизительном сиротстве приёмыша в почти чужой, почти нищей семье.

9

В тот ободранный городок Аркадий приехал в надежде, в старой детдомовской надежде найти кого-нибудь из родни. Родителей он почти не помнил и ничего не знал о них, кроме фамилии и имён. Детская память его была очень смутной и обрывочной. Чья-то кухня, халат с красными и зелёными цветами, несколько раз упоминавшаяся бабушка по материнской линии и некие Пашканы, где она живёт с сестрой – старой девой. "Они похожи, как две капли воды!" Маленький Аркадий много раз видел близнецов, но почему-то не мог вообразить себе, что близнецами могут быть две старушки.

Он вспомнил о Пашканах случайно. Это было в конце лета. Аркадий прошёл курс лечения в Куяльнике. До конца отпуска оставалось больше недели, и Аркадий решил задержаться в Одессе. Ездил на пляж, бродил по городу. И однажды, оказавшись возле автовокзала, увидел слово "Пашканы" на табличке за лобовым стеклом автобуса. Он подошёл к кассе и выяснил, что езды туда – всего полтора часа.

Аркадий вдруг загорелся. Решил, что в таком маленьком городке несложно будет отыскать следы двух старух-близнецов, даже не зная их фамилии.

Действительно, уже третий человек, к которому Аркадий обратился, пройдя несколько шагов от автобусной остановки вглубь полуживого местечка, показал ему бабкин дом. Бедненький, но побелённый и ухоженный, с цветочками на подоконнике и цыплятами во дворе. Старик смутно помнил и мать Аркадия, но ничего не знал о её судьбе. По его словам, бабка Аркадия – старуха суровая, неприветливая – о семейных своих делах соседям не докладывала. А пугливая сестра её – та, которая считалась младшей, – вообще рта не открывала. Единственной отрадной информацией было то, что обе старухи до войны не дотянули, умерли спокойно и благообразно.