«Янтарная комната», роман

Не зная, как быть со всем этим дальше, Аркадий постоял немного у материнского дома, а потом взял да и постучал в калитку. Раз уж он добрался сюда и наверняка здесь больше не окажется – стоит попроситься во двор, заглянуть, если пустят, в дом, где, возможно, и сам он родился. Или бывал, по крайней мере. Надеялся: а вдруг, увидев знакомое место, что-нибудь вспомнит. Чужие люди охотно впустили его. В морской офицерской форме вид у Аркадия был шикарный. Хозяева сразу прониклись к нему полным доверием. Не мог он – такой вот, с таким вот чемоданом – претендовать на их ветхую развалюху.

Его с удовольствием завели в дом. Аркадий ходил и внимательно вдыхал запах сеней, комнаты, небольшого садика. Заглянул даже в сарай и в хлев. Но тёмный люк беспамятства не приоткрывался. Он только знал почему-то, что все эти запахи – не родные, не прежние.

Известие о приезде моряка разнеслось по городу очень быстро. И от бабкиного дома пришлось ему проследовать не к автобусу, как было запланировано, а через площадь, по длинной улице, туда, где начинались поля. И в другом доме, таком же маленьком и ветхом, как предыдущий, обедать с чужими людьми. То есть не совсем чужими. Аркадий серьёзно вникал в путаницу родственных связей, но окончательно разобраться не смог. Понял лишь, что родство дальнее, но с готовностью принял предложение называть хозяйку тётей Бэтей.

У тёти Бэти правая нога была намного короче левой. Она носила специальный ботинок с толстой, как утюг, подошвой и громко стучала им при ходьбе. Видно, ей нелегко было приподнимать и переставлять с места на место такую тяжесть, и это постоянно отражалось на её лице, вызывая на нём неприятную гримасу – усталый болезненный оскал. Ещё неприятнее был её голос. Аркадию сначала показалось, что прокуренный. Но он, по-видимому, ошибался: тётка ни разу не закурила при нём. Складненькая, небольшая, моложавая, с непоседевшими русыми волосами – она выглядела чуть ли не ровесницей старшей дочери, Муси. И уж точно была красивее её. Тем более она была красивее младшей дочери, Сони, совсем неприглядной девицы с узким длинным лицом, ни разу не изменившим своего выражения за всё то время, которое Аркадий провёл в их доме.

Аркадий, человек невнимательный к разным подробностям и мелочам быта, не в состоянии был оценить расклад, нюансы всех их гримас и интонаций. Впрочем, одно он сообразил сразу – ещё до того, как познакомился с хозяином дома: роль его в семье незначительна, движет и руководит этим мирком хромоногая Бэтя.

Конечно же, Аркадий не догадывался, в чём причина Бэтиной раздражительности и странных перепадов настроения. А дело было в нём, в Аркадии. Надо же! Появился в доме жених, но… к сожалению, слишком видный. Ни в дочерях Бэти, ни в её личных возможностях не имелось ничего такого, что могло бы привлечь нарядного моряка. Не слишком красивого, не слишком образованного – и всё же не про них, не про Бэтиных дочерей.

Несмотря на это, присутствие молодого мужчины действовало на Бэтю возбуждающе. При всей трезвости её ума ложная надежда то и дело приступами накатывала на беднягу. И тут же – отступала. Так что причиной Бэтиных гримас был вовсе не тяжёлый ботинок. И даже не двоюродная племянница, раскладушка которой в самом деле мешала проходить по коридору, как и её плетёная корзина. Вещи племянницы, висящие на спинке стула, тоже не украшали помещение. Бэтя же держалась так, будто только в них и дело, будто дочери её без этой раскладушки, без этой корзины – стали бы писаными красавицами, могли бы претендовать на нечто кинематографически прекрасное. Но… ничего тут не поделаешь! Юную родственницу-приживалку девать некуда, и Бэтя вынуждена ради неё принести в жертву счастье собственных дочерей.

На отсутствующую девушку сползал любой разговор. Ну прямо припев в песне! Как-то она всегда оказывалась к слову… Без возмущения, с горькой покорностью судьбе Бэтя объясняла, почему не может поставить столик в коридоре: тогда не останется места для раскладушки. Почему не может купить дочерям босоножки получше: на три пары приличных босоножек ей никак не собрать денег. А когда Аркадий, вырвавшись ненадолго в город, принёс из лавки бутылку шампанского, несколько банок дешёвых консервов (других там не было) и большую плитку шоколада "Гвардейский", Бэтя задумчиво и очарованно повертев в руках огромную, тяжёлую, как книга, шоколадку, вспомнила грустную историю. Несколько лет назад, вскоре после войны, получила она в подарок на работе вот такую же, только маленькую. И даже не попробовала её: отложила на праздник. А когда полезла за шоколадкой, в ящике оказалось пусто. "Ну что с неё возьмёшь, с сироты...»

Аркадия эти разговоры с самого начала раздражали как-то лично. Но он, разумеется, помалкивал. А тут уж не выдержал и поинтересовался, откуда известно, что шоколадку съела именно Рита. Хозяйка дома и хозяин, одновременно проглотив непрожёванную картошку, в один голос удивлённо спросили: "А кто же ещё?"

Намётанным глазом детдомовца Аркадий видел: было, было кому! Вполне могла стащить шоколадку и хитроватая Муся, прекрасно знающая, на кого падёт подозрение, и тупая бесхитростная Соня – просто так, бездумно, в неожиданном порыве. Он понимал: такое могло случиться с каждым – включая и племянницу-невидимку. Но почему-то не сомневался в полной её невиновности.