«Проза жизни», рассказ

  –  Нет, вы прикиньте, пацаны! – Байрон аж подпрыгнул на месте. – Если допустить, что Он существует, то насколько глупо и пошло гнуть ту житуху, которую мы с вами теперь гнём.

   Питон саркастически хмыкнул.

  –  Ну а если Его нет?

  –  Плевать! Всё равно лучше жить так, как будто Он существует.

  –  Какого?..

  –  Такого! – огрызнулся Байрон. – Когда мы сыграем в ящик – разочарование нам не грозит, ведь если Он есть, а мы жили правильно, то всё тип-топ, а если Его нет, то после смерти нам ни холодно, ни жарко.

  –  Но получается, что в этом случае мы жили правильно напрасно, –  вставил я свои пять копеек.

  –  А гнаться за баблом, за властью и прочим – не напрасно?

  –  Возможно, всё это приносит счастье.

   Байрон лишь презрительно хмыкнул. Потом он заявил:

  –  Бог есть. – Он несколько раз кивнул головой. –  Бог есть. Верить, что мы произошли от обезьян, – смешно! Это фуйня полная! К тому же такая теория просто унизительна!

  –  Ни черта подобного! – возразил я. –  Человечество может гордиться тем, что пройден такой путь наверх от обезьяны до человека. Это же явный прогресс, чуваки! Унизительным могло бы быть обратное.

  –  По-моему, обратное уже происходит.

  –  Что ты имеешь в виду?

  –  Всё.

  –  А поконкретней?

  –  Пожалуйста! Что нам надо? Пожрать, поспать, посрать… Пожрать и потрахаться… Всё!

  –  Почему – всё?

  –  А чего ты ещё хочешь?

  –  Я?

  –  Ты.

  –  Смотря когда.

  –  Нет, чего ты хочешь вообще? – Он взмахнул руками, как дирижёр. –  Для чего ты живёшь, Лютый?

   Я задумался. И не ответил.

   Я, помню, долго об этом думал…

   Питон уснул. Байрон втыкал в окно.

   «Для чего ты живёшь, Лютый?» Вот это вопрос! Вопросище... От него моё сердце приходит в бешенство: стучит, стучит, стучит…

    Дальше мы уже не базарили…

    И каждый был уже сам по себе… Уже тогда…

 

   …Оркестр затих.

    –  Чё он носится со своей Россией? – спросил я Питона, возвращаясь из пучины воспоминаний.

    –  Ты про босса? Там, говорит, дела покрупней воротить можно.

    –  Там своих воротил хватает.

    –  Говорит, если он с брательником объединится, весь Питер под себя подомнём.

   Я потушил окурок в пепельнице и покачал головой.

    –  Питер нас раздавит. Киев –  город сонный. Здесь питерский порядок приняли бы за махровый беспредел. Да и мы с тобой уже совсем старые, нам уже семьдесят лет на двоих. Мы теперь не те, что были раньше. А тамошние бойцы – бычки двадцатилетние. Половина из них только что из Чечни возвратились, у них ещё взрывы в ушах не затихли и бородатые чучмеки в глазах не пропали.

    –  Кипешные, наверное, до одури, –  сказал он.

    –  Дёрганые очень.

    –  Шмалят чаще, чем дышат, –  подсказал Питон.

    –  В этом их минус, –  сказал я. –  Трезво мыслить ещё никому не мешало.

    –  В общем, да, –  согласился Питон и, покумекав чуток, предложил. – Может, пойдём пыхнем?

  Я предостерегающе постучал пальцем по столу.

    –  Но-но! Пыхтяра!

    –  А чё? – спросил Питон, невинно хлопая глазами. – Пяточку. Для куража!

   Отрицательно покачав головой, я  как мог разъяснил Питону:

    –  Жрать без неё начинать неправильно. Не по-джентльменски. А ты курнёшь – тебя сразу на хавчик пробьёт.

    –  А я быстренько перекушу чё-нибудь и дальше ждать буду.

    Пришлось спросить его с серьёзным видом:

    –  Питон, мля, ты джентльмен?

    –  Чё?

    –  Я спрашиваю, ты, мля, джентльмен?

    –  Ну, ясный красный.

    –  Вот и веди себя по-джентльменски. Слушай музыку и не выделывайся. Да! Чуть не забыл! Постарайся при ней вести себя покультурней. То есть: не выражаться, на пол не плевать и морду никому не бить. Короче, не быкуй!

   Питон обиженно цыкнул и отвернулся.

    –  Ты чего? – я тронул его за плечо.

   Сбросив мою руку, он буркнул:

    –  Пошёл ты!..

    –  Чё ты?

   Он по-детски выпятил нижнюю губу и, повернув голову ко мне, стал демонстративно смотреть куда-то вверх.

    –  Что ж я, сам не понимаю таких вещей? – спросил он. – Ты меня ваще за барана держишь. Так, что ли?

    –  Прости, –  сказал я.

    –  Ладно, –  сказал он.

    –  Прости, –  повторил я.

    –  Да ладно, –  сказал он. – Забыли. Пойду отолью.

   Он отправился в сортир. Я подумал о том, что Питон всё-таки большой ребёнок. Наивный, как дитя. И как дитя, жестокий. Я как-то пас за одним шкетом и многое понял. Детям не свойственны муки совести. Тот шкет спокойно глядел на страдания котёнка, которому он сломал лапу. Жуть прямо! Аж мурашки, реально, по телу! Мы такими в детстве не были.