«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Услыхав вопрос, ротмистр испытал лёгкое недоумение: это с каких же пор полковник взял за правило обращаться к подчинённым с просьбами?
– Почту за честь! Вот только, помилуйте, не могу уразу-меть, Павел Григорьевич, зачем себя просьбами беспокоить из¬волите. Я – солдат, мне бы и приказа хватило вполне.
Он вознамерился подняться со стула, но полковник ос-тановил его жестом.
– Так, да не так, Айнаровский.
С этими словами полковник принял вид многозначитель-ный и взял в руки документ, который отделил от общей стопки ещё при первом ознакомлении с содержимым пакета.
– Вот-с… Так, значит… Ну, и почерк у писца ихнего, сплошь завитушки да финтифлюшки… – Мордвинцев откаш-лялся и, опустив лист на стол, прихлопнул его ладонью. – Лад-но, договаривались же – без церемоний. Словом, отставка тебе вышла, гусар! Рапорт подавал?
– Подавал.
– Подавал, и я про то помню, понеже самолично и сопро-водил его в корпус. Ну, вот и дождался ты ответа, по всему вы-ходит. Жаль мне расставаться с таким офицером, но уж коль решил… Эскадрон передашь Колычеву, а сам… Тут уж воль-ному воля. В родные края собрался, поди? Тянет, знамо дело. У моей маменьки именьице под Киевом, пасека там, скажу тебе… А ты, помнится мне, у нас сибиряк? Из Томска, кажется?
– Из Якутска. Только ведь меня совсем мальчонкой отту-дова вывезли. И родни там никакой не осталось. Нет, я, пожа-луй, здесь останусь, в Успенске.
– Ну, и добре. А я отправлю ходатайство генерал-гу-бернатору, дабы имел тебя на заметке. Войско уйдёт, в Ус-пенске новая власть потребуется, цивильная. Из тебя чем не городничий выйдет? Или предводитель дворянства? Как, согла¬сен?
– Спасибо вам на добром слове, Павел Григорьевич, – по-тупился Айнаровский. – Предводитель, смею напомнить, по но-вому уложению должность выборная.
– Э-э, пустое! Или не знаешь, как у нас такие дела реша-ются?
– Да не об том речь. Я ведь отставки просил по ранению. Шалит нога, и вообще… накомандовался. Я виноградник за-вести хочу.
Сквозь толстые стены кабинета до слуха беседующих до¬нёсся отдалённый шум: звуки рожков, ржание лошадей, не-стройные выкрики урядников – полк готовился к построению, начинался новый день гарнизонной жизни.

Полковник щёлкнул крышкой брегета.
– Пора! Засиделись мы с тобой, гусар. Так что рассчиты-ваю на твою помощь. И… готовь дюжину шампанского. Расста-немся честь по чести.
– Это уж как положено! Это с моим удовольствием, госпо-дин полковник!..»
Абзац густо зачёркнут.
«…В 1783 году по высочайшему повелению Успенская кре¬пость прекратила своё более чем двухсотлетнее существо-ва¬ние. Гусарский полк, выполняющий последнее десятилетие за¬дачу по её охране и обороне, в полном составе выведен к но-вому месту службы. Отставной ротмистр Николай Андреевич Айнаровский купил дом на Рыльской улице и зажил в Успенске в полном соответствии с новыми, едва знакомыми в городке, су¬губо гражданскими порядками…»
Глава закончилась. «Ну и?.. – оценил прочитанное Капи-тонов. – Интересно, конечно, но мало что проясняет. Хотя… ладно, почитаем дальше».

После экса

И что же это мы всё про Успенск и про Успенск?! Люб нам городок наш, но ведь, помнится, куда только не заносила нас легкокрылая наша фантазия! В какие только края не устремля-лось нескучное наше повествование! Москва и Перекоп, Казань и Луизиана, а ещё – Киев, Бендеры, Париж…
А ещё – Краков! Столичный королевский город. И поныне живут в памяти очертания королевского замка на Вавельском холме, пронзающая небо Ратуша на Рыночной площади, соло трубача на башне Марьяцкого костёла, мосты через Вислу, вездесущие голуби на многовековой брусчатке…
В конце XVIII века за какие-то двадцать лет Речь Посполиту разделили три раза. В трёх случаях наибольшая часть польской территории доставалась миролюбивой России. Молодцы братья-славяне – державу укрепили, а заодно и православных диссидентов поддержали! Но если Австрия и Пруссия, чтобы получить свою долю польского пирога, не сделали ни единого выстрела, – к московскому столу лакомый кусок притарабанил неутомимый Александр Васильевич Суворов со своими чудо-богатырями. Притарабанил, на долгие годы обеспечив Российскую империю проблемами, а всех будущих монархов – головной болью под названием Польша.
А завели мы свою пространную речь к тому, что в интере-сующее нас время находился город Краков на территории Авст-ро-Венгрии и пребывал в полной запущенности и упадке, как, впрочем, и всё некогда могущественное Польское королевство. Благодаря местоположению, – вроде бы и за границей, но ря-дом с Россией, – Краков облюбовали на жительство российские профессиональные революционеры, которые так радели за судьбу отечества, что показываться в нём, в силу объективных причин, опасались. Как ни вольготно жилось им в Париже, но в Кракове – дело есть дело – открывались новые возможности. Те же материалы для «Правды» передавались отсюда в Россию запросто – с крестьянами, непрестанно снующими через кордон, с рынка на рынок, туда и обратно. Впрочем, есть надежда, что мы ещё услышим об этом из уст героев нашего повествования.