«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

«Второй месяц по нескончаемому российскому бездоро-жью катилась старая тюремная карета. Сопровождали карету шестеро конных уланов, отчего всякому, даже не очень прозор-ливому встречному становилось понятно, что в экипаже везут злодея особой важности. Действительно, усиленный конвой препровождал в пожизненную ссылку Андрея Ивановича Вой-наровского, есаула Войска Запорожского обеих сторон Днепра, полковника шведской армии, племянника гетмана Мазепы, а с определённой поры – опасного государственного преступника и личного врага царя Петра.
Заострившиеся черты лица и нездоровая бледность сви-детельствовали о том, что именитый узник долгое время провёл без свежего воздуха – пребывание в каземате Петропавловской крепости не прошло для него бесследно. Тряская езда, перемена осенних пейзажей за окном кареты, беззлобная перебранка конвоиров – всё это оживляло дорогу, представлялось куда предпочтительней семилетнего заключения в главной тюрьме России.
Позади уже остался Тобольск, кремль в окружении поса-дов ссыльных, где обрёл место на поселение Якубовский, по-следний слуга в шляхетной жизни Андрея Войнаровского.
Долгий путь располагает к раздумьям. О Богом данных и нелепо потерянных возможностях, о пережитом и сущем, о не-имоверных зигзагах судьбы. А уж к судьбе, к гримасам её и превратностям, претензий у Андрея Ивановича накопилось достаточно.
Несмотря на женскую благосклонность, коей Создатель не обделил Ивана Степановича Мазепу, собственными детьми гетман не обзавёлся. И если теплились в душе прожжённого царедворца невостребованные отцовские чувства, – все их он потратил на своих племянников, Ивана и Андрея. Обоим дал прекрасное образование, для обоих заискивал царского распо-ложения и высоких должностей. Двенадцати лет отроду Ивана Обидовского, сына сестры от первого брака, пожаловали в стольники, тринадцати – представили Петру, в девятнадцать лет он по протекции дяди получает должность Нежинского пол-ковника. Грянула Северная война, и Обидовский – наказной гетман второго отряда численностью до двенадцати тысяч казаков. Воевал исправно, но, жаль, погиб под Гдовом.
Остался Андрей Войнаровский, тоже сестринец , млад-шенький – последняя надежда Ивана Степановича, мечтавшего о гетманской династии, без вольностей, самоуправления и не-скончаемых выборов. Ранние годы мальчонка провёл в Сечи, где на нехватку воспитателей сетовать не приходилось. Оттуда, из степи, и отправился Андрей получать образование: сначала – в Киево-Могилянскую академию, затем – в университет города Дрездена.
– Вчись, синку, вчись, – наставлял отрока гетман перед поездкой в Германию. – Я теж вчився. У Парижі, у Сорбоні. На жаль, не скінчив – французи тоді показилися, Фронда треклята! Що зробиш, такий мені жереб випав, таке врем?я. А ти вчись. Тіки менш по шинках вештайся .
Андрей учился. Учился, попутно избавляясь от дикарских привычек есть с ножа и сморкаться в кулак. Овладевал знания-ми, исподволь приобретая лоск и манеры аристократа, посещая лучшие европейские салоны, заводя нужные знакомства и вол-нующие интрижки. Домой, к необузданной сечевой вольнице, возвращаться не хотелось, мечталось о другом.
– Війна почалася, хлопче, – отрезвил племянника дядя. – С Карлою свєйським. Незабаром і государ наш, Петро, дай йому Боже усілякого благоволєнія, втрутитися має. Війна, юначе, – то таке діло: й загинути на геть ні за гріш можна, а можна й пошану придбати та гроші добрі. Але треба біля царя знаходитися. Отож, сідай на коня, Андрійко!
Молодой европейский аристократ сел в седло. В 1701 году он – есаул, правая рука гетмана Мазепы. В 1705-м служит под началом графа Головкина, куратора Малороссии. В 1707-ом во главе пятитысячного отряда казаков уже движется под Люблин, на соединение с корпусом князя Меншикова.
Однажды, на одном из бесчисленных биваков, Андрей столкнулся со своим ровесником, офицером Преображенского полка. Именно столкнулся, потому что спокойно разойтись в проходе между палатками им не удалось. Немудрено – амбици-озным молодым людям трудно разминуться без хорошей пота-совки даже в чистом поле.
– Куда прёшь, казачонок? – Офицер поправил чуть сполз-ший от толчка в плечо парик. С украшенной веснушками физио-номии насмешливо взирали на малоросса голубые глаза.
– Задать тебе трёпку, что ли? – вопросом на вопрос отве-тил Андрей. Гонор польского шляхтича не позволял терпеть подобного обращения.
Но разошлись всё же без стычки, – воинская дисциплина обязывала, – одарив друг друга на прощанье презрительными взглядами. А вечером случай вновь свёл Андрея Войнаровского с Сашкой Румянцевым, – так звали российского офицера, – на этот раз в компании командиров. Пили мускатель, играли в зернь, потом кто-то достал колоду карт…»

Капитонов прервал чтение. «Зернь! Что такое зернь?» Снял с полки том Даля. «Ага, кости! В кости они катали. Любит же поумничать Бахров».