«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

– Знаю, биджо, знаю. Помню, что обещал. Я посылал за ней своих людей…
– Ну?! И где же она?
– Ты крепись, джигит. Она не захотела ехать.
– К-как? – только и выдохнул Степанов.
– Вай, женщина – что возьмёшь! Ну, не захотела и не за-хотела. Подумаешь, горе! Ты же джигит, ты же у нас герой…
Больше не слышал его Фома Степанов. Хлынула в глаза ослепляющая пульсирующая белизна. Утратили внятность и пропали звуки. Возле устроенного в крыльце гнезда бесшумно суетились белые осы…
В себя он пришёл в доме, на кровати. Над ним склонился Камо, поднёс к губам кружку с водой.
– Что с тобой, Фома-джан? Совсем белый. Как тот гора, где мы стреляли. Помнишь? Как ты учил меня – «гусаров, гу-сар», помнишь?
Он легко тормошил приятеля за плечо, пытаясь вывести из прострации.
– Мне в Успенск надо. – Фома отвернулся к стенке.
– Куда? К Ленц-Репьёву? В каталажку?
– К Катьке мне надо!
– Нельзя нам в Успенск, Фомко. И Катьки твоей там нету давно. Не Коба сказал, я говорю. Сам узнавал.
– А где она, где?
– Не знаю пока. Найдём – не иголка.

Рукопись Бахрова. Фрагмент второй

Вадику Капитонову повезло – Толик Скороходов подарил ему три пары новых носков.
– Капроновые, – вздохнул Вадик. – Но всё равно спасибо. Сойдут, если других нету. А где взял?
– Ты не поверишь. Пошел в один магазин – умолчу, в ка-кой – на вызов. Ковыряюсь себе в щитовой. Смотрю, короче, в углу мешок, занюханый какой-то. Заглянул, а там носков под завязку. Новые, с этикетками. – Скороходов потупился. – За всю жизнь поганой спички в магазине не взял. А тут не сдержался. Ходить-то не в чем.
– Ну и не расстраивайся. Что они там делали, носки, в щи-товой, ты подумал?
– Да я и с заведующей вась-вась, мог бы и попросить, чтобы продала. Но тоже подумал, а почему они здесь? Поставлю тётку в неловкое положение. Ну, и прихватил пар десять.
– Да ладно тебе, не парься. Наши где, Сашка с Генкой?
– Вестимо где. В библиотеке. Или в консерватории. Где ж ещё место столь рафинированным интеллектуалам?
– На пивняке? Понял, не дурак. А ты пойдёшь?
– Я – не… Я – на аэродром подскока. Короче, к Эдику обещал наведаться.
– Ну, это понятно. Куда можно пойти в новых носках? Только к Эдику.
– Ага. Как раз в подъезде у неё переодену…
«Вот же змей, Скороход! Подарил и тут же с подковырка-ми», – чертыхнулся про себя Капитонов и сменил тему:
– Слышь, Толян, а ты знаешь, как умер гетман Мазепа?
– А он что, умер? – Скороходов округлил глаза и скорчил скорбную физиономию. – Боже, какая утрата! Давай посыплем головы пеплом.
– Если табачным, то проблематично. Я о другом. Я тут вчера одну вещицу прочитал, занятную… Ладно, тебе, смотрю, неинтересно, на пиво не терпится. Потом расскажу. Короче, не прощаемся…

Накануне Вадик достал из «Папки для паперів» вторую и последнюю главу рукописи Григория Афанасьевича Бахрова и... ни малейшей связи с прочитанным ранее не обнаружил. Сначала не обнаружил…
«Второй месяц по нескончаемому российскому бездоро-жью катилась старая тюремная карета…»
Капитонов фыркнул. «Вот же Григорий Афанасьевич! Вот же стилист! Надо же такое ввернуть – российское бездорожье!» Читал Вадик много, но о правилах, по которым делается лите-ратура, задумывался не больше, чем, моя руки, о химическом составе туалетного мыла. И лишь общаясь в последнее время с Игорем Верхонцевым, узнал о существовании так называемых штампов. Равно как и о том, что их употребление у людей пишущих считается дурным тоном.
«Штамп это или не штамп, – "российское бездорожье"? – пустился в размышления Капитонов. – Если вдуматься, то и само слово "бездорожье" могло появиться только в наших краях. Не обозначают же им леса и овраги, а говорят так о местах, где дорога вроде бы и существует, но проехать по ней не представляется возможным. И выходит, если уже сказано "бездорожье", то само собой подразумевается, что действие происходит в России».
Девять лет спустя, оказавшись в Голландии, Вадик Капи-тонов убедился в правильности своих умозаключений. А теперь он вернулся к рукописи.
«Сопровождали карету шестеро конных уланов…»
«Гм! Уланы – это кавалерия. Разумеется, конных, каких же ещё? – Снова запнулся Вадик. – Нет, понятно, на балах они верхом не отплясывали, неудобно, и дворовых девок на сено-валах тискали спешившись, но за каретой-то явно не вприпрыжку бежали… Хотя… с чего бы это я к Бахрову придираться вздумал? Так я и до сути не доберусь. Всё, отставить брюзжание! Читаем сначала и дальше».