«Fidelitas», рассказ

Алексей Холодов

            — Все это чушь. Он обычный пес. Ты просто не можешь без него, как зимой не умеет обходиться без туманов море.

Значит, теперь ей нельзя доверить даже собаку. Он видел, что она ждет его упреков и что подготовила добрую дюжину ответов.

            — Ты знаешь, меня всегда умиляла книга Иова. Бог забрал у него жен, но потом, после испытаний, дал ему новых, лучше прежних. Наверное, по ветхозаветной логике Иов должен был быть счастлив. Но только я в такие замены и компенсации не верю. Как-то уж слишком по-первобытному.

            — Не нужно все это так расписывать, прошу тебя. Играть мускулатурой своих знаний будешь в другой раз. Я же сказала тебе, я пыталась его вернуть.

            — Ну, тогда ты, конечно же, невинна. Что ж, можно попытаться любить и его, этого нашего нового зверя.

            Через два дня в квартале от их дома Джек бросился к нему, прихрамывая, отчаянно виляя хвостом. Он обнял его, прижал ладони к его ушам. В его глазах он увидел бесконечность тротуаров, бесприютность чужих подъездов, страх, какой испытывает изгнанник на незнакомых перекрестках. Он увидел, как Джек пытался часами перейти широкие, оглушавшие его улицы, то и дело невольно приподнимая переднюю лапу и становясь в стойку. Джек не понимал, зачем ему нужно было перебираться на другую сторону, ведь он знал, что там он не найдет хозяина, что хозяин пока еще далеко. Но он настойчиво дожидался, пока потоки машин не ослабевали, и тогда, собравшись, бросался вперед, иногда осторожно, поминутно оглядываясь на несущиеся на него автомобили, иногда почти наугад, доверясь случаю, стремительными прыжками перебегал дорогу. Два дня назад у самого тротуара какой-то шутник, изловчившись, больно ударил его в бок бампером, и Джек, заскулив, рванулся вперед еще быстрее. Он не успел: что-то хрустнуло и что-то теплое разлилось внутри. Но это едва ли испугало его: ведь Джек знал, что теперь до дома оставалось совсем немного.

И теперь в глазах Джека он увидел радость, которая вспыхнула тогда в сердце собаки. Дальше были знакомые улицы, снег, падавший на неуместную зелень вокруг никак не желавших встречаться с зимой подъездов. Дальше все могло бы быть хорошо.

Но здесь, кроме историй его голода и скитаний, кроме длинной уличной эпопеи потерявшей дом собаки, он видит и что-то еще, его глаза что-то шепчут ему. Что же это? о чем ты, Джек? Он всматривается в них с каким-то диким упорством, с безжалостным усилием. Ну же, Джек, еще немного — и вот, снова вернувшись назад, он видит, как в их дом входит его старый друг, а к его ногам жмется полугодовалый щенок-колли, он слышит шелест пакетов, полных шампанского, красной икры, ананасов и еще каких-то пошлостей. Шампанское быстро уходит, но его друг на этот раз услужлив и крайне расторопен — раньше такого он за ним не замечал — и он бежит за новой порцией шампанского, мартини, а потом и джина. Ведь так просто почувствовать ее слабость, так просто обмануть ее, как ребенка, поманив любимой игрушкой. А дальше он слышит безумие Джека, запертого в гардеробной, его вой, видит ненависть, с которой они встречают его на следующее утро, темный багажник и городскую окраину, куда Джек никогда бы не забрел сам — он даже не сумел ничем ответить его другу, хотя бы рычание или короткий быстрый укус как-то сгладили бы его изгнание, но этот чужой человек уже снова в машине, а лай Джека беспомощен и жалок. Он бежит за ним, но быстро отстает, сбившись у первого же поворота. А дальше — беспросветность улиц, о которой он уже успел рассказать хозяину, поиски объедков, контейнеры с мусором и короткий глухой удар в бок перед самым тротуаром, где уже так близко спасение.

            — У него обширное внутреннее кровоизлияние. Слишком поздно. Придется усыпить, — говорит знакомый ветеринар.

            Ему нужно четверть часа, чтобы смириться с этим.

            — Хорошо. Только я приведу его завтра. Я хочу, чтобы он провел еще одну ночь дома.

 

Страницы