«Понедельник, вторник...», повесть

1953, январь, 13 (вторник), вечер 
Детей дома не было. Соня накрыла ужин не как обычно, на кухне, а в большой комнате. Она уже успела рассмотреть, что принес в авоське Яша. И пока он раздевался, вешал пальто и костюм, переодевался в пижаму, – заносила из кухни приготовленное к ужину: – «думаю, это тебе можно» –  вареную крупными кусочками картошечку с маслом в небольшой кастрюльке, чтобы не так остывала, и предварительно вымоченную в молоке и замаринованную селедочку – «Яше соленое нельзя», и хлеб (сегодня брала теплый), два яйца в мешочек – на подставке и – так, еще масло в масленке, и начатую бутылочку пива, и к нему, к пиву, тоже оставшиеся с воскресенья – шпроты, – «все-таки, ты бы шпроты не ел!» – и еще сыр и маслины. В комнате было жарко, Яша повесил пижаму на спинку стула, остался в майке и, придвинувшись к столу, налил себе полстакана пива.
– Я просто в ужасе! – сказала Соня – ты представляешь, тот рецепт, что я взяла с календаря, оставляет следы, и даже такое впечатление – царапает. Я чуть было не испортила вазу. Ну как тебе это нравится?! Выброшу его к чертовой матери.
Яша кивнул, пережевывая. 
– К Вайсману? – спросила полушепотом.
Яша снова кивнул.
– А что Федя?
– Привет передает. Галя просила рецепт голубцов.
– Ой, можно подумать – рецепты что-то значат. Меньше бы лучше…
Яша поднял глаза от тарелки.
     – Ладно, сегодня напишу. Да, если хочешь, я тебе парочку оставила. Хочешь? Подогреть? 

Назавтра Соня пожалуется  бабе Хае, что мужу пришлось уйти из министерства, «что делать, он же у меня без образования, это у меня, как никак, библиотечный техникум, а у него и школы нет… Как будем жить?»
Ахая и сочувствуя, старуха тут же побежит к Тарановой. И вечером, сидя с мужем у себя на кухне, Тараничиха нарочито громко, чтобы  слуховые трубы протрубили по дому: 
– А как стелилась, как увивалась – библиотечный техникум у нее – и голубчиками кормили, и поили, и шпротками кормили, и фонариком до будки светили, – а пришло время  – и коленом под зад. Есть-таки правда на земле!
– Есть, есть… – видимо, кивает Таранов, закусывая.
А Соня и Яша будут прислушиваться и тоже кивать.   

А в апреле – в апреле 1953-го – к ним зайдет Сафронов и в тамбуре сообщит, что сигнал был, анонимка детским почерком, но он придержал ее, ходу не дал, а сейчас, когда все выяснилось, тем более не даст...
Яша скажет: 
– Подожди. 
И вынесет ему «тулку», в чехле.