«Второй шанс», повесть

—  Кто курит, кто не курит, — ответил ему товарищ, ради такого тезиса вынув сигарету из губ, — это свободная страна.

Наивный наблюдатель предположил бы, что отвечал австралиец, – и совершил бы ошибку. Эмигрант лишь удостоверил ответ кивком.

Это был красивый и породистый самец человека, как-то приспособившийся правильно стареть. Высокий, не толстый, ухоженный, в хорошем цветном свитере с ромбами. Залысины выгодно обнажали умные виски. Седина… впрочем, седины не наблюдалось. Морщины по лицу шли верными маршрутами, выражая мысль и юмор.

Австралиец – а звали его Геннадием – с самого начала сумел попасть в верную интонацию; он решительно не хвастался и не ныл. Новые обстоятельства жизни в его изложении получались забавны и любопытны. Например, в одном фастфуде висел плакат с рекомендациями, с какого конца есть сэндвич.

—  Заметьте, — сквозь общее ржанье говорил невысокий мужик, выдвинув лицо чуть ли не в середину стола, — не предписания, а рекомендации. Демократический подход.

—  Да, это что-то новое. Как там у Свифта были – остроконечники и тупоконечники? Но это все от незнания рекомендаций. А у вас, стало быть, верноконечники и ложноконечники. Другая коллизия.

Говоривший это не смеялся, но в его глазах вспыхивал и тлел огонек. Есть такие люди, которые чаще шутят, чем смеются.

Четвертый практически полулежал на диване, блаженно улыбаясь. Его можно было бы использовать как иероглиф счастья. Общий ритм разговора мотивировал его сказать что-либо, но четвертый пропустил ход.

—  Коллизия… — повторил хорошее слово невысокий мужик. – Коллизия нового времени, по сути. То есть мы знаем, как надо, но колеблемся. Вы понимаете, я не только о сэндвиче.

—  Ну, загнул, — улыбнулся австралиец – и морщины уверенно дополнили его улыбку. – Со времен Моисея в общих чертах известно, что можно, а что нельзя. Но ведь очень хочется.

На словах очень хочется четвертый не то чтобы встрепенулся, а сфокусировался.

—  Что очень хочется? – спросил он. – Перейти в другое кафе?

—  Например. Или отлить золотого тельца, — сказал австралиец Геннадий.

—  Или просто отлить, — сказал тот, кто редко улыбался.

—  Ну, это ненаказуемо, — быстро отреагировал невысокий – и все одновременно улыбнулись. Наверное, не потому что выговорилось как-то особо удачно, а потому что сложилось пустить речь по кругу, образовав летучее единство.

—  А вон наше будущее, — продолжил невысокий, указывая бровями на Алексея Васильевича. Остальные, соблюдая деликатность, засекли объект.

—  А что, — подытожил четвертый, — я не против. Неплохо. Даже очень неплохо, — развил он свою мысль с неожиданным азартом, а заключил так, словно спорил сам с собой: — Совсем неплохо.

—  То есть совершенно неплохо, — подхватил тот, у которого тлели огоньки в глазах.

—  Ну.

—  То есть абсолютно, окончательно неплохо.

—  Ну?

—  А все-таки не хорошо, — и все кратко хохотнули с непонятным облегчением.

Четвертый хлопнул ресницами, словно просыпаясь. Уже практически не маскируясь, внимательно осмотрел А. В. и особенно Любочку, поискал подвох. Подвоха не наблюдалось.

—  А в чем, собственно, дело? – эти несложные слова четвертый произнес так, как будто у него на улице спросили документы.  – Понятно, что можно и лучше. Например, лежать под пальмой и пить кокосовое молочко из кокосовой скорлупы…

—  Полная херня, — успел вставить австралиец, — к тому же горчит.