«Второй шанс», повесть

—  …то есть я хочу сказать, что если специально конструировать идеальные условия, то можно найти и кафе получше, и, возможно, девушку получше, хотя и эта очень ничего. Просто очень ничего. Мне, например, последняя мисс мира не очень. То есть не то чтобы совсем…

—  Так, на худой конец, — без улыбки уточнил тот, кто мало улыбался.

—  У вас худой конец? – быстро спросил австралиец, пародируя психоаналитика из анекдотов. – Хотите об этом поговорить?

—   Да что вы ржете? – возмутился четвертый, отлипая по такому случаю от спинки дивана и вдвигаясь в поле беседы. Эти слова, как всегда, вызвали небольшой сеанс общего ржания.

—  А мы не ржем, — вдруг отрекся от реальности мужчина с огоньками в глазах. – Мы говорим совершенно серьезно.

***

Установилась – по крайней мере, в рамках стола – какая-то избыточная, мертвая тишина. И в этой чрезмерной тишине, не тушуясь, мужчина с огоньками продолжал:

—  Должен быть смысл жизни, как ни банально это звучит. Мясорубка должна рубить мясо. Стул должен отбрасывать тень. У жизни должен быть смысл.

Отчего-то этот участок речи был воспринят окружающими как верное доказательство.

—  И раз жизнь делится на возрасты, стало быть, должен найтись смысл у каждого возраста. Когда нам было пятнадцать, только самые козлы мечтали, что в тридцать пять будут жрать мороженое без ограничений и тому подобную ахинею из арсенала подростковой мечты. Все как-то догадывались, что в тридцать пять будут хорошо делать то, что прилично в тридцать пять. Ну так и в пятьдесят пять должен быть отдельный внятный смысл, а не пиво и телки. Этот неудачник его не нашел. Но Бог с ним. Хуже то, что мы тут сидим и вяло его одобряем. Почему бы нет, монументально неплохо, космически ничего. А вот нет. Уж лучше иметь в пятьдесят пять кучу денег и тратить на добрые дела.

Произнеся в запале последнюю фразу и как будто устыдившись её, мужчина придвинул к себе высокий стакан сока и высосал его весь через соломинку. Товарищи говорившего помолчали еще секунд тридцать.

—  Насчет кучи денег и добрых дел — это иллюзия, — проконсультировал присутствующих эмигрант. – Кто много зарабатывает, неохотно тратит. Если ты, Макс, заработаешь кучу денег и сохранишь желание тратить на благотворительность, заведи специальный бюджет и посади на него человека. Лучше женщину.

—  О’кей, — ответил Макс. Никто не улыбнулся.

—  А я, наверное, козел, — сказал четвертый, но не обижаясь и не обижая никого, а как-то мечтательно. – Ну, по твоей классификации. Я все еще тащусь от того, что можно идти куда хочешь и есть мороженое без ограничений. То есть конкретно мороженое я не слишком люблю, так что тут ограничение естественное, но вообще. Хотя против кучи денег и добрых дел я тоже ничего не имею, — добавил он примирительно. – Это даже как-то забавно.

—  А знаете, — сказал невысокий, — эти встречи типа нашей имеют что-то вроде устойчивого сценария. Где-то на втором часу возникает мысль, а что если нам что-то сделать вместе? Я просто неоднократно слышал отчеты и обобщил…

Двое одновременно посмотрели на часы и переглянулись.  Макс кивнул:

—  Второй час пошел.

—  Нет, — дал задний ход невысокий, — я так, в порядке заметок на полях…

—  А почему бы нет? – поинтересовался четвертый, опять удобно устроившись на диване. – Я в принципе за. Скажите только, что нужно делать.

—  Грабить, убивать, насиловать вдов и сирот, — тезисно пояснил Макс, и огоньки в его глазах замерцали.

—  Ну, в этом я не специалист, — кротко ответил четвертый. – Обязательно что-то напутаю.

—  А удобно устроился, — кивнул на четвертого невысокий, — просто уклоняется от грязной работы.

—  Да, Билли, — ответил четвертый очень серьезно. – Делаю только то, что нравится, а разная херня мне не нравится. Чего и вам желаю.