…В декабре 2013 года я была в санатории под Одессой. Оттуда из номера мною велись разговоры о теории перевода, об уровне того или иного поэтического текста… И все в таком роде, чем я весьма шокировала соседку по номеру, кстати, филолога по образованию… В первый же вечер она зауважала меня, присутствуя при получасовом разговоре на эти темы… Телефонный звонок мог застать меня на двухкилометровом мосту через лиман в компании отставного военного, соседа по столу. Под крики чаек и рев ветра я продолжала доказывать, что соединить номинации перевода и поэзии – значит, уничтожить переводчиков как класс, ибо поэзии навалом, и всегда будет искушение отдать пальму первенства оригинальным текстам в ущерб вторичности – переводам… «Генерал» молча шел рядом, не перебивая моего «судьбоносного для современной литературы» монолога… Я бы на его месте да-авно бы ушла вперед…

Бондарь позвонил – пригласил на заседание «круглого стола», где он намеревался собрать номинантов, членов жюри и читателей. Мол, будем обсуждать книги, выдвинутые на соискание премии, ибо не секрет, что не все члены жюри читают книги претендентов…

– Я читаю… – растерянно сказала я. – И как Вы себе представляете это? За неделю до присуждения собрать всех «соперников»?

– Та мы ж уси толэрантни люды, – заверил Бондарь…

– Мне не кажется эта идея удачной. Это непростая встреча: у каждого амбиции и надежды… О какой-то книге скажут больше, остальные почувствуют себя обделенными…

– Усэ будэ добрэ! – заверил Бондарь. – Пресу запросымо…

Архангельский, оппонируя, был более категоричен. Даже резок. Его книга тоже была выдвинута.  Кажется, перепалка была достаточно горячей. На заседание он не приехал.

В тот первый раз я таки присутствовала на собрании. Кто-то привел друзей, и они горячо хвалили отдельные книги, ставя в неловкое положение тех, у кого не оказалось таких защитников… Г. Клочек рассказал о каждой книге, умно и тактично похвалив всех авторов. Думаю, он только пролистал книги, но – какой огромный опыт работы с материалом! – ухватил суть, прочтя по несколько страниц. Я порадовалась, что есть кому сделать обзор литературы, никого не выделяя, но находя для каждого доброе слово.

Когда очередь дошла до меня, я достаточно резко высказала свое отношении к действу.

– Я не хочу перед заседанием комиссии встречаться с номинантами, чтобы эмоциональное не взяло верх над рациональным. Все они – мои добрые друзья, и в последний момент эмоция может заставить меня изменить уже принятое решение. А для того, чтобы сделать выбор, встреч не надо: есть книга, глаза, мозг. И читать я умею с первого класса…

Вместо этого аутодафе лучше было предоставить слово авторам – послушать не десять человек за полтора часа, а провести ряд встреч, чтобы как можно полнее их представит публике. Каждый должен получить свою долю оваций, независимо от того, получит он премию или нет. Почетно уже само выдвижение – ведь есть книги, которые не будут выдвинуты никогда…

Любарский написал статью, где глупо, по-бабски, не удержался от гадости: «Полевина не хочет встречаться с номинантами, чтобы глаза, вид, одежда понравившегося мужчины не повлияли на ее решение…» Тоже мне, нашел «любительницу мужчин»!..

И далее – высказывал точку зрения на слияние переводов с поэзией, абсолютно совпадающую с моей, которую я озвучивала… Могли бы вместе – на эту тему. Была же платформа для общения! Но…

Я пришла к Бажан с газетой в руках:

– Валентина Васильевна! Что он себе позволяет?

– В этом весь Рома… – ответила она.

Мне советовали подать в суд. Я отказалась: не хотела неприятностей для Бажан – я ее искренне любила… Обидно, что она как редактор пропустила очередную Ромину гадость. Я тогда не знала, сколько их еще будет впереди…

Год спустя все повторилось. Я себя чувствовала  крайне неловко в этой атмосфере. Собрались почти все номинанты. Очень тесный круг – только заинтересованные лица. Во главе стола, рядом с Бондарем, сидел Любарский: его две книги номинировались в разных категориях. Когда ему дали слово, он со скорбным видом поведал, что десять лет работал над книгой стихов «Зерно і посох» и двадцать лет – над книгой о Тарковском. А другие ежегодно выпускают по книге…

Я всех знала, со многими была в хороших отношениях, и мне предстояло выбрать одного из них… Неприятная ситуация. Мне больно было смотреть на напряженное лицо Н. Левандовского, чья книга стихов также была в списке, – стихов искренних, безыскусных, добрых. Я уже предчувствовала, что он вряд ли получит премию – были другие книги, которым отдадут предпочтение…

Когда объявили победителей, Любарский разразился статьей о том, что жюри не читает книг номинантов и выбирает победителей, исходя из личных соображений. Злобная писанина обделенного…

К слову, его книгу и не рассматривали как возможного победителя, но мне пришлось высказать несколько замечаний. После публичного оскорбления жюри я сделала разбор его книги, чтобы доказать, что жюри таки читает. И именно поэтому книга не получила премии…

Валентина Бажан статью не приняла:

– Тут Рома выглядит девятиклассником.

– Если печатаете его грязь, нужно и мой ответ дать.

– У нас не литературоведческая газета…

Где-то понимаю Валентину Васильевну: Роман – ее студент, она к нему питала материнские, что ли, чувства, а тут Полевина покусилась на его талант… Все правильно: львица защищала свой прайд. Понимаю – сама такая. Ранее подобное случилось со статьей о Корнийце.

С тех пор наши отношения с Бажан разладились и до сей поры не восстановились…

Статью взял В. Бондарь в «Вежу»: во время прямого эфира Роман нехорошо высказался в его адрес…  Статья Полевиной подоспела вовремя – как «наш ответ Чемберлену». Словом, чужими руками…

Как только альманах вышел, Бондарь тут же доложил Любарскому, какая плохая Полевина.

«Васыль сказал, что ты меня колошматишь в статье. Выложи на моей странице, не стесняйся», – написал мне Роман на почту. Потом пришел шипящий комментарий: «злобная, мстительная писанина, отдаленно напоминающая критику… Королева гордыни!»

Ага, значит, прочел…

Чтобы читатель сам сделал выводы, привожу текст статьи полностью.

Мастер без Маргариты