«Луч прошивает все», повесть

— Вообще известна, — безмятежно ответил Георгий между двумя затяжками.
— Объясните тогда нам, лопоухим.
— А если не сумею, вы что, сожрёте меня? Или вынесете этот вопрос на суд племени? Или доверите харизматическому лидеру? — Георгий без малейшего почтения мотнул шевелюрой в сторону Василия.
— Нет, тут и без вас достаточно свинины. Вопрос не…
— Вы уж извините, Георгий, — вдруг заговорила женщина из второго ряда, нервно пожимая ладонями, — но действительно как-то у вас всё получается очень эгоистично. Гонка гонкой, но… впечатление такое, что миру от вас ни холодно, ни жарко.
— Извините, а можно встречный вопрос?
— Конечно.
— Почему у вас такое впечатление возникло именно от меня? Вот наша дальневосточная мадемуазель просто пересекает просторы отечества. Она что — нужна где-то, кому-то? Если да, то собственной мамаше. Её заботят вопросы из этого пакета? Уверяю вас, нет. Более того, как только она действительно понадобилась этому её немцу, тут-то барышню и унесло ветром. Ну, про кота воздержусь. Здесь тоже можно порассуждать, но джентльмен из Саратова всё-таки пробует помочь людям. А вы, юное дарование, думали ли о ком-то помимо себя и своего наследия? Отвечу за вас — нет; для вас мир — что-то вроде желе, такого или сякого на вкус. Кому вы помогли, кого обогрели? Молчите? То-то.
— Извините, дорогой Георгий, — поднял руку Василий, — я исключительно по протоколу. По ходу ведения, так сказать. Мы ведь затеяли все эти колебания воздуха только чтобы не озвереть ненароком. Но есть направления дискуссии, ведущие к озверению быстрее молчания. Давайте я на правах ведущего попробую аккуратно, никого не травмируя, развязать этот маленький узелок. По-моему, раз вопрос об общественном благе не возник по течению или по итогам предыдущих докладов, так, стало быть, не возник. Чего уж сейчас обратным ходом его ставить? Вам же, дорогой Георгий, его задали естественным образом. Подчёркиваю — не я. Вы вправе отказаться отвечать, конечно же. Или ответить. Но переводить стрелки, как мне кажется, неконструктивно.
Всё это было сказано настолько вежливо и даже кротко, что все в сильной степени успокоились. Георгий, глядя в потолок, выпустил туда же очередную порцию дыма.
— Так мягко стелете, — сказал он Василию, — что просто клонит ко сну. Хорошо, я попробую объяснить. Вот в каменном веке наши с вами предки примерно так же сидели в пещере, ходили охотиться на различную живность примерно размером с себя, а один неандерталец — или там кроманьонец, причём не самый мускулистый, остался в пещере. Наверное, сослался на боль в ноге, товарищи ушли недовольные, считая его тунеядцем, а он начертил на стене чертёж ямы, укрытой листьями, и в следующий раз они завалили мамонта. И так оно и пошло. Одни копали, пахали, пилили, валили лес, и польза от их деятельности измерялась в кубометрах и была весьма наглядна. А другие с полуоткрытым ртом смотрели в окно и теребили пуговицу на рубашке. И потихоньку изобретали — то пилу, то колесо, то бульдозер, то операционную систему, то новый способ размещения производств, то необычный финансовый инструментарий. И каждый раз новое неохотно и со скрипом воспринимается токарями и пахарями. Они уже заказывают авиабилет через Интернет, и вот это им, видите ли, уже понятно, то есть понятна и конструкция крыла, и электрическая тяга Эдисона, и кибернетика, и даже Интернет, а вот фьючерс и дериватив — ещё нет. И они уверены, что мир стоит на них, на экстенсивной вспашке. Хотя физически они вряд ли превосходят неандертальцев и пашут не круче. И всё, что вы видите вокруг, — Георгий повёл было рукой, обводя начинку избы, но вовремя осёкся, — не здесь, а шире, родилось не в кузнице, а в офисе. Это, так сказать, преамбула.
А теперь про меня. Моя деятельность… ну, как бы вам попроще объяснить, — заключалась в том, чтобы логистическим или юридическим путём чуть-чуть скинуть издержки на нефть. Ближе к народным терминам — себестоимость. На сотые доли цента за баррель. И уж чтоб до кучи — лично моя деятельность заключалась в том, чтобы поддерживать тех, кто поддерживает это. И лично от меня эффект, — он свистнул и махнул рукой, -вообще на километр после запятой. Но потом он множится на сотни миллионов (насчёт миллиардов не уверен) и становится значим. Такая кучка бабла типа вон той поленницы. Когда я вынимаю из этой кучи свою немалую зарплату, она даже меньше не становится. А потом туда суют лапу мои многочисленные начальники начальников и их холуи. От кучи остаётся приблизительно треть. И этой третью смазывают народ, чтобы он не очень волновался. И глядишь — у бабы Глаши новая стиральная машина. А всё благодаря мне — при всём моём эгоизме. А благодаря Ивану и Мустафе, которые укладывают асфальт, у неё только головная боль и дурно уложенный асфальт. Я ответил на ваши претензии?
— Ты ответишь, — с неожиданной тихой яростью ответил интеллигент. — Думаю, не здесь, но ответишь.
Георгий, куря, всмотрелся в лицо интеллигента.
— Где-то я тебя видел, — пробормотал он. — Ну, неважно. Примерно через пару недель после начала моей новой жизни ко мне нагрянул Дмитрий. Стояло душистое лето. Пели птицы, синело вечернее небо, шелестела листва за открытым окном.
— Прямо Фет какой-то, — не утерпел кто-то сзади.
— Вот-вот. А надо сказать, что найти меня было не легко и не безмерно трудно. Средне. И, тем самым, каждый визит что-то значил. Вот это вот расслабленное шёл мимо дай думаю зайду было исключено по формату.
— Неплохо устроился, — сказал Дмитрий.