«Янтарная комната», окончание романа

5
Зинаида Митрофановна задвинула пирог в духовку, прикрыла дверцу.
– Пусть ещё постоит.
Сашенька кивнула, не отрывая глаз от работы. Пена в мисочке уже взялась хлопьями, поднялась высоким сугробом, заискрилась, как снег за окнами. А Сашенька всё била, била венчиком.
Зинаида Митрофановна решила выйти, не смущать её. При таком-то здоровье – бралась бы лучше за что полегче. Или вообще – купила бы торт в магазине. А она возится, возится с белками со своими уже полчаса…

Войдя в комнату, Зинаида Митрофановна внимательно осмотрелась: что бы такое сделать, чем помочь. Но всё было чисто вымыто, натёрто до блеска. Интересно: всегда у них так – или расстарались в честь праздника? Кто у них моет полы? Не Саша же!
Она вдруг поймала себя на том, что думает о Саше с лёгким раздражением. Будто Саша ей невестка. А Толик? Непутёвый сын? Да он ей никто, Толик. Небось, при Леночке полы не мыл. А когда Леночка слегла, ждал, пока тёща придёт, вымоет. И ведь ничего не скажешь – любил Лену, уважал. Она и характером была посильней, потвёрже – а вот ничего не могла сделать: пил и пил… А эта – как-то держит в руках. Видно, он больше жалеет её, чем Леночку, больше стесняется… Хотя Лена тоже умнее его была, тоже образованная.
Выходит – такая судьба у мужика: всегда иметь рядом женщину, которая выше его на три головы. И больную… Правда, на Леночке он женился на здоровой. А Сашу – сразу больную и взял.
Зинаида Митрофановна испугалась, когда в первый раз её увидела. Прямо расстроилась. Куда ей замуж! Да ещё за пьяницу с двумя детьми.
Она всё Саше выложила, всё без утайки. И про зятя, как он допился до падучей, и про то, как Лена билась, билась, да так и не смогла его спасти. Честно предупредила обо всём. О том, что Алёша – парнишка неплохой, но слишком взрослый, чтобы привыкнуть к мачехе. Но он хоть бесхитростный, прямой. А Маринка – пусть и маленькая, но насквозь лживая. Зинаида Митрофановна не юлила, прямо сказала Саше: "Тебе с ней не справиться. Пока у меня есть силы, я её у себя подержу". – "Нет. Спасибо, конечно, огромное спасибо – но ребёнок должен жить в семье. С отцом, с братом".
Ну что ж, это правильно. Саша даст ребёнку и развитие, и воспитание хорошее. И школа в Сосновом лучше.
А вот всё равно – что-то ест, что-то грызёт душу. Может, она Маринку ревнует? Девчонка как увидела Сашу – сразу стала с ней кокетничать. Ну прямо глазки строила! И Саша тоже посматривала на неё: вот, дескать, покончим со взрослыми разговорами – и начнём играть. Ну? И чего ж тут злиться? Радоваться надо. Попалась спокойная, добрая женщина. Сразу к ребёнку со всей душой…
Зинаида Митрофановна позвала зятя в сарай – вроде как бочки передвинуть… Посоветовала ещё раз хорошенько всё взвесить. Женщина – слабенькая, больная. А для него ещё и слишком мягкая, слишком деликатная. И обидеть такую – грех! А он… будто в горячке: "Вот именно! Вот именно! Я же не полный подлец, не полный ублюдок, чтоб такую обидеть!"

А Лену, значит – можно было...
Ну, этого Зинаида Митрофановна вслух не произнесла, удержалась. Еле упросила их не уезжать в тот же день. Присмотреться к ребёнку хоть немного, подумать.
Утром выглянула в окно – а Маринка сидит рядом с Сашей на лавочке. Тарелочки кукольные расставили, понасыпали в них песка, травки. И ложечками пристукивают. До того аппетитно!
Саша почувствовала взгляд и дрогнула, забормотала виновато: "Здравствуйте, Зинаида Митрофановна! А мы тут… вот… завтрак готовим…" И щёки краснеют, как у ребёнка. А Маринка… только через плечо глянула. Будто она ей не бабушка – а так, кто-то случайный в окне.
И когда они к автобусу шли, ни разу не оглянулась. Держала Сашу за руку. Ну прямо пай-девочка! Совсем уже возле поворота Саша нагнулась к ней: видно, велела помахать бабушке. И Маринка послушно помахала.
Так они странно выглядели издали… Толик с чемоданом, Маринка с портфельчиком. А между ними – эта худенькая женщина. Качается, как веточка на ветру… Туда-сюда, туда-сюда…
Зинаида Митрофановна уверена была, что недельки через две Толик привезёт ей внучку назад. С чемоданом и портфельчиком. А вот ведь…