«Янтарная комната», окончание романа

Собственно, когда Сашенька сообщила, что беременна, он не испытал никакой радости.
Нет, ни разу со дня свадьбы он не сказал себе: Саша больна и рожать ей опасно, как-нибудь обойдёмся. Этой темы они оба просто не касались. С самого начала вели себя так, будто договорились, что детей не будет.
И вдруг – нате вам!
Как он испугался! Как ругал себя! Хотя, спрашивается – в чём он был виноват?
Он и раньше, до Саши, был очень осторожен с женщинами. То, что случилось у него с Лизой… с Женей и Нэлей… да ещё однажды со взрослой, почти пожилой женщиной, – случилось не по его вине. Он попал в западню, в ловушку, где ребёнок был петлёй, которую на нём хотели захлестнуть.
Наверное, поэтому он почувствовал себя… пойманным, когда Саша сообщила ему новость. Отшатнулся испуганно: "Не может быть!" А Саша растерянно развела руками. Растерянно – но спокойно. И он тоже почему-то быстро успокоился. Боялся только за неё.
То самое, что тогда, давно, он воспринимал как желательное завершение, как счастливый выход из неприятной ситуации, – в случае с Сашенькой казалось неприемлемым. Противненькое слово "аборт" никак с ней не вязалось. Возмущало, душу выворачивало наизнанку! Это было сильнее даже, чем страх за её здоровье. И уж тем более – чем несносная ответственность перед её семьёй.
Впрочем, в те дни ему сильней, чем когда бы то ни было, хотелось, чтобы все её родственники и многочисленные подружки куда-то делись. Ну хоть за границу. А они с Сашенькой остались бы наедине со своими неприятностями, переживали бы и принимали решения без оглядки на всех этих людей. Включая Константина и Валечку. Содрогаясь, как маленький мальчик, воображающий предстоящее наказание, он представлял себе то хмурый, исподлобья, взгляд "друга семьи", "почти брата", то трескучий голос дурочки: "Как тебе не стыдно! Саше нельзя делать аборт! Саша больная! А рожать ей совсем нельзя!"
Да он, собственно, не думал, ни минуты не думал о родах! И старички-профессора – маленький лысый Файнгольд, огромный пышновласый Майзенберг, – которые регулярно выписывали Сашеньке одни и те же уколы, говорили только об аборте: на каком сроке от него будет меньше вреда, можно ли делать его под наркозом… Они озабоченно мычали и отводили глаза.
Тайком от Сашеньки Боря бегал к гинекологам: выяснял, нет ли каких-нибудь новых щадящих средств… Чтобы всё это произошло как-то проще… И менее унизительно.
Судя по всему, и Сашенька с кем-то советовалась. Он мог лишь догадываться – с кем, но спрашивать не решался.
Как-то он предложил ей позвонить матери: всё-таки врач…К тому же у Миры Моисеевны на разные случаи жизни всегда имелись собственные неординарные рецепты.
Он хорошо помнил выражение Сашенькиного лица. Как оно дрогнуло. Как поползли друг другу навстречу длинные бровки… "Нет-нет! Что ты! Она станет отговаривать…"
Кажется, он даже рассмеялся. Конечно, от матери он мог ожидать чего угодно – но чтоб такое…